Когда зацветет сакура… - Алексей Воронков

«Раскусил-таки нас, подлец!» – подумал Жаков. Он вдруг остановился и круто повернулся к нему.

– Давайте, звоните! – жестко произнес он. – И тогда арестуют вас, а не меня… Разве вам не известно, что вы тоже, как и ваш брат, числитесь в списке военных преступников? Нет? Так вот знайте… Вы работали на Японию… Сами же говорили, что чудом спаслись от правосудия!

– Я был всего лишь маленькой пешкой! – неожиданно вырвалось у Чен Сона.

– Правильно… – подтвердил Жаков. – Потому мы вас и оставляем в покое.

Чен Сону, казалось, было плевать на эти аргументы.

– Американцы меня не тронут! – заявил он. – Они вас ненавидят…

Алексей усмехнулся.

– Но пока что мы еще с ними союзники, – произнес он. – И у нас есть соответствующие соглашения, касающиеся военных преступников. Так что стоит нам захотеть – и вы тут же окажетесь в нашей тюрьме.

Видимо, последние слова подействовали на хозяина дома, и он замолчал. Жакову больше нечего было сказать ему, и он отправился прочь. Он шел и чувствовал на себе ненавидящие взгляды Чен Сона и его матери. «Простите, если что не так!.. – мысленно обратился он к ним. – Но ведь это же война… Пусть тайная, однако все равно война…»

1

Они прилетели в Хабаровск рано утром. У трапа самолета их встретили работники горкома партии и сотрудники местного Управления НКВД. Алексей отметил, что подступы к этому военному аэродрому охраняют автоматчики. Да, война окончилась, но люди по привычке боялись диверсий. Все эти последние годы обстановка на Дальнем Востоке была исключительно сложной. По ту сторону границы стояла огромная Квантунская армия японцев, готовая в любой момент начать боевые действия.

Провокация следовала за провокацией. Японцы как будто проверяли русских на прочность. Летом тридцать восьмого года японские войска вторглись на территорию Приморского края, где в боях в районе озера Хасан потерпели первое крупное поражение. Затем провокация повторилась летом тридцать девятого, но уже на берегах реки Халхин-Гол, когда советские войска пришли на помощь союзническим силам Монголии и также разгромили части Квантунской армии.

Благоприятное время наступило для японцев, когда на Советский Союз напали немцы и русские вынуждены были основные свои силы бросить на запад. Но в войну вступать не торопились. Ждали, когда противник выдохнется и не сможет дать им достойный отпор. Впрочем, война на Дальнем Востоке уже давно шла, но пока что она носила тайный характер, где главная роль принадлежала секретным службам. Противостояние усиливалось с каждым днем. У японцев в этой борьбе было задействовано все, начиная с целой сети военных и военно-морских миссий до особых отделов полиции, жандармерии и специальных подразделений железнодорожного управления. Вместе с японцами против СССР действовала часть белой эмиграции, в первую очередь боевики из Российского общевоинского союза (РОВС) и «Российского фашистского союза» (РФС), из которых японцы вербовали агентуру, забрасывая ее потом на советскую территорию. Разведчикам поручалось изучать приграничную местность, фотографировать оборонные сооружения, собирать подробные сведения о промышленном потенциале этого региона.

С началом Второй мировой задача у японских лазутчиков усложнилась – помимо всего прочего, они должны были теперь распространять слухи среди мирного населения о том, что Красная армия терпит крах в боях с немцами, сеять панику, а кроме того, склонять к шпионско-диверсионной работе наиболее неустойчивых советских граждан, используя для этого неблагоприятно складывавшуюся для русских обстановку на фронте и трудности с продовольствием в тылу. Были и попытки проникнуть на советскую территорию крупных диверсионных групп, действия которых должны были напугать русских и усилить их пораженческие настроения. Хабаровский военный аэродром был под постоянным прицелом диверсантов. Мало того что этот объект был стратегическим, так сюда еще время от времени прибывали высокие гости из Москвы, захват или уничтожение которых тоже входило в задачу диверсантов.

Не успели Жаков с Бортником сойти по трапу на землю, как к ним подбежал какой-то майор в форме сотрудника НКВД. Чуть пожеванная временем фуражка с синим верхом и красным околышем, зеленая гимнастерка со «сбруей», синие галифе, хромачи в модную гармошку… «Ишь ты, герой Шипки!» – про себя усмехнулся Жаков. Когда-то вот таким же бравым деятелем и Алексей прибыл в особый отдел корпуса. Только вместо погон со звездами у него в петлицах было два «кубаря». Майор, представившись, предложил им пройти к стоявшей здесь же на летном поле лакированной черной «эмке».

– Э, брат, так не пойдет! – заявил ему Жаков. – Мы ведь не вольные казаки – с нами старший, – он указал на Козырева. – Товарищ Козырев! – крикнул он москвичу, грузно спускавшемуся с трапа. – Товарищ Козырев!

Тот, тяжело ступая по земле своими затекшими за дорогу ногами, шел на голос.

– Товарищ Козырев! – отдав ему честь, произнес энкавэдэшник. – Мне приказано доставить товарищей Бортника и Жакова к начальнику Дальневосточного краевого управления НКВД товарищу Гоглидзе.

Козырев недовольно хмыкнул.

– Что значит «приказано»? – проворчал он. – Это мои люди… Я ими распоряжаюсь… Вы разве не знаете о моих особых полномочиях?

– Знаю, товарищ Козырев! – спокойно, так, как это делают уверенные в себе люди, произнес майор. – Кстати, вы можете переговорить с генералом по телефону. – Он указал в сторону своей машины.

– Пойдем… – сказал старшой и поплелся вслед за порученцем. Открыв дверцу «эмки», тот поднял трубку. – Это я… Майор Волков… Как бы мне генерала… Товарищ генерал?.. Это Волков… С вами хочет говорить товарищ Козырев из Москвы.

О чем там шел разговор, друзья не знали, только скоро Козырев велел им сесть в машину. «Поезжайте, – сказал, – а я в крайком партии. Позже встретимся…»

…Хабаровск в этот ранний час выглядел заспанным сторожем. Вроде смотрел на тебя, но не видел. Люди еще спали или только просыпались. Вышли на улицы первые дворники. Зашоркали метлами по асфальту и замурлыкали что-то себе под нос в такт своим оттренированным за долгие годы движениям.

На улице было свежо после ночного ливня и пахло озоном. Минуты человеческого счастья, когда хотелось жить и творить. В поисках поживы копошились в цветочных клумбах воробьи. За одной такой стайкой, затаившись в канаве, внимательно наблюдал черный, словно угольная головешка, худющий кот. Выскочила из подворотни рыжая клокастая собака, посмотрела на мир и, глубоко прогнувшись, потянулась. Следом захлопали двери в подъездах, заскрипели калитки в частных домах. Люди потянулись на работу. Война закончилась, но военный порядок рано начинать рабочий день остался.

Город готовился к долгой рабочей вахте, медленно растворяясь в мрачном тумане утра. Загудели трубы заводов, созывая людей. Услышав этот звук, Алексей встрепенулся. Тут же вспомнился свой родной завод. «Эх, пропади оно все пропадом! – неожиданно подумал он, врасплох захваченный ностальгическим чувством. – Как только представится возможность, тут же махнем с Ниной в Самару. И на завод!»