Украденное счастье - Олег Рой

Встретив друг друга, родственники проводили целые часы в задушевных разговорах. Языкового барьера почти не было – стараниями Натальи Евгеньевны Владимир свободно владел немецким. Дядя Дитер много рассказывал, но еще больше расспрашивал. Ему хотелось знать все. И о самом Володе, его интересах, взглядах, мечтах, его друзьях и девушках, его планах на будущее. И о подробностях жизни матери, которую дядя называл Натали, и о судьбе бабушки, чье имя Дитер произносил твердо, пропуская мягкий знак, – Олга. Поскольку Ольга Петровна умерла еще до его рождения, Владимир мог рассказать о ней не слишком много и исключительно со слов матери, но даже эти крохи информации, по-видимому, были очень значимы для пожилого собеседника. Над ее последними фотографиями, которые передала мама, Дитер заплакал.

Если первая «швейцарская» неделя была полностью посвящена Берну, то вторую они провели в более дальних путешествиях – ездили в Альпы, на озера, осмотрели множество городов и деревень. Специальная поездка была предпринята в Лугано – чудесный городок на берегу озера, приведший Владимира в полный восторг. Невдалеке от Лугано, в живописном месте, дядя Дитер недавно купил уютный восьмикомнатный коттедж.

– Вот, собирался было перебраться сюда, – говорил он, демонстрируя гостю свое приобретение, – да передумал. Все-таки привычка дает о себе знать. Столько лет прожил в Берне – трудно сменить столицу на провинцию.

Владимир только качал головой. Домик на берегу озера был со всеми удобствами и выглядел еще более современно и шикарно, чем квартира дяди. А Лугано оказался замечательным местом, где были и памятники старинной архитектуры, и роскошные бутики, и уютные ресторанчики-«гротто», и музеи, и собственный университет. Назвать этот город провинциальным у Володи просто язык не поворачивался.

День отъезда приблизился с неумолимой быстротой, и накануне Владимир заявил дяде, что на всю жизнь влюбился в Швейцарию. Дитер пригладил аккуратно стриженные седые волосы.

– Я уже некоторое время хотел поговорить об этом с тобой… Мне кажется, тебе нужно перебираться сюда насовсем. Подумай сам. Что будет дальше с вашей страной, еще неизвестно. Очень хочется надеяться на изменения к лучшему, но я уже слишком стар, чтобы легко во что-то поверить… А здесь у тебя могла бы быть спокойная и обеспеченная жизнь. Да и мне, признаюсь, было бы намного легче, если б я знал, что рядом есть близкий человек. Мне ведь уже недолго осталось. Разумеется, наследство мое нехитрое: вот эта квартира, коттедж на озере около Лугано, помнишь, мы там были, и небольшой счет в банке. Но мне очень хотелось бы, чтоб все это досталось тебе. И без всех этих условностей и проволочек, без которых, как ты говоришь, в России никуда…

В ответ Владимир только вздохнул. Разумеется, если б дело было только в нем, он бы и раздумывать не стал, сразу бы согласился. Однако существовало слишком много «но».

– Дядя, дорогой мой, кому я тут нужен? – горько усмехнулся он. – Что я буду тут делать? Где работать? Я чужак, меня никто не знает… Куда меня возьмут? Если только улицы подметать?

Дитер улыбнулся:

– Ну почему же сразу «улицы подметать»? У тебя все-таки есть способности и голова на плечах. Думаю, ты смог бы осуществить свою мечту и работать в банке. Образование твое здесь, конечно, не котируется, но, я уверен, оно поможет тебе быстро освоить банковское дело.

– Дядюшка, вы, наверное, смеетесь надо мной? О каких банках может быть речь? Мне туда никогда в жизни не устроиться.

– Я размышлял на эту тему… И вспомнил, что есть один человек, который мог бы помочь. Когда-то он… – Дитер слегка замялся, – очень хорошо относился к… к нашей семье. Правда, это было давно, прошло уже больше тридцати лет. Я знал его молодым человеком, теперь ему уже под шестьдесят, он банкир, известная и уважаемая личность. Надеюсь, он не откажет мне в просьбе. Конечно, тебе и самому придется приложить немало усилий. Но в этой жизни всего можно добиться, было бы желание.

Это, конечно, было здорово. И все-таки не самое главное.

– Дядюшка, ну а как же мама?

– Может быть, мы с тобой сумеем уговорить ее вернуться?

– Нет, это исключено. Она не поедет. И, боюсь, мой отъезд стал бы слишком большим ударом для нее. Она так плохо чувствует себя последнее время…

В ответ старик положил ладонь на его руку.

– Подумай, Владимир, подумай. Я тебя не тороплю. Время еще терпит… надеюсь.

Домой он вернулся окрыленный, обновленный, словно заново родившийся. Привез целую сумку подарков, два альбома с великолепными цветными фотографиями и был готов без устали рассказывать о поездке дни и ночи напролет. Наталья Евгеньевна с живым интересом рассматривала снимки, узнавала знакомые места, отмечала изменения, происшедшие в швейцарской столице за тридцать лет, и тихонько вздыхала. Владимир решил, что момент для серьезного разговора вполне подходящий.

– Ты не представляешь, какой у нас дед! – начал он издалека. – Это всем дедам дед! Ты была права – ему не дашь и шестидесяти лет, отлично выглядит, водит машину, как заправский автогонщик, плавает лучше меня и еще несколько лет назад ездил на горных лыжах. А какой интересный собеседник – знающий, умный, остроумный! Общаться с ним – одно удовольствие.

– Да, дядя Дитер всегда был мужчина хоть куда, – улыбнулась мать. – А как он тебя встретил?

– Как родного. И знаешь, мама, это не просто сравнительный оборот. Он действительно видит в нас с тобой, – последние слова он подчеркнул интонацией, – своих единственных родственников. Представляешь, он собирается оформить завещание, по которому оставит все свое имущество мне.

– Что ж, это было бы очень мило с его стороны. Налить тебе еще чаю? – Она положила ладонь на крутой бок эмалированного чайника, проверяя, насколько он остыл.

– Да погоди ты со своим чаем, мама! Тут такое дело… В общем, дядя предлагает нам с тобой перебраться к нему в Швейцарию. Насовсем. Как ты на это смотришь?

– Ты знаешь мое мнение на этот счет, Владимир! – сухо ответила мать. – Я уже однажды сделала свой выбор и менять ничего не собираюсь. Мой дом, моя родина – здесь. Мне нечего делать ни в Швейцарии, ни в какой-либо другой стране.

– Но…

– Для меня никаких «но» не существует. А ты… Ты волен поступать, как считаешь нужным. Это твое дело и твоя собственная жизнь.

Она встала, взяла в руки чайник и отправилась на кухню, поставив таким образом точку в разговоре.

«Акклиматизация» к советской жизни далась Володе очень тяжело. У него было такое чувство, что он побывал не в другой стране, а как минимум на другой планете. На контрасте со свежими воспоминаниями все противоречия и недостатки отечественного строя воспринимались особенно остро. Время шло, но яркие впечатления от поездки не тускнели. Он почти каждый день думал о том, чтобы снова отправиться в Швейцарию и на этот раз остаться там навсегда. Пожалуй, дядя прав – стоит лишь приложить усилия, и у него там все получится, и с жильем можно что-то решить, и работу найти. Вон сколько людей сейчас уезжают за кордон: кто в Израиль, кто в Штаты, кто в Германию… И ничего ведь, устраиваются как-то. Проблема только в маме. Уговорить ее невозможно, а оставить тут одну страшно. Последнее время она стала сдавать просто на глазах.