Личник - Игорь Валериев

Отодвигая встречу с мёртвой Дарьей, направился в гостиницу, где проживал Бекхэм. У её крыльца нас встретил мой старый знакомый старший агент Буров, с которым мы обыскивали номер Фукусимы. Пётр Фёдорович доложил, что за англичанином минут двадцать назад прибыл жандармский поручик Кононов и буквально пять-шесть минут, как они уехали вернее всего в отдел к жандармам.

— Пётр Фёдорович, ещё что-то интересное было? — спросил я агента.

— Ваше благородие, к этому англичанину буквально минут за пятнадцать до жандарма один тип ненадолго приходил, судя по докладам уже второй раз. Первый раз вчера вечером был, — после этих слов Буров профессионально начал описывать посетителя.

— Он, Ваше благородие, — перебил агента Ус. — Точно он. Я его лицо хоть только один раз полностью видел и ещё один раз боком, но свежий порез у левого глаза запомнил. Что делать теперь будем?

Такой же вопрос я увидел в глазах Бурова и остальных казаков.

— Пётр Фёдорович, под мою ответственность осмотрите негласно номер англичанина. Обо всём интересном доложите потом мне лично. Отсутствие англичанина в течение пары часов я вам гарантирую. Кого-нибудь из казаков оставить, чтобы постоял на стрёме?

— Не надо, Ваше благородие. Тут со мной один молодой обучается. Вот он и постоит. Пускай опыта набирается, — усмехнулся Буров.

— Ну, тогда мы к штабс-ротмистру отправимся, — сказал я, разворачивая коня.

Быстро добрались до дома, где располагались представители отдельного корпуса жандармов. Спешившись направились во внутрь. Подойдя к кабинету Савельева, я притормозил и показал знаками Усу, чтобы он заходил в кабинет через некоторое время после меня. После чего, постучав в дверь, открыл её и вошёл в кабинет.

— Разрешите, Владимир Александрович?! Ещё раз здравствуйте, — обратился я к Савельеву, который сидел за своим столом, а напротив него на стуле пристроился щеголевато одетый мужчина лет тридцати.

«Если это Бекхэм, то Тарала прав, как-то он на английского дворянина не похож. Хотя я их в глаза не видел», — подумал я, а вслух продолжил.

— Извините, у вас посетитель, я тогда попозже зайду.

— Да почему попозже. Вот, познакомьтесь, гость нашего города, приехавший прямиком из Лондона Джозеф Уинстон Роберт Бекхэм. Решил поохотиться на амурского тигра в наших краях, — поднялся из-за стола штабс-ротмистр, за которым встал и англичанин.

В это время в незакрытую мною дверь заглянул Ус и, увидев мой разрешающий кивок, вошёл в кабинет со словами, указывая пальцем на Бекхэма:

— Он это, Вашбродь, точно он! Это к нему вчерась убийца приходил в гостиницу!

— Что здесь происходит, господин сотник! Потрудитесь объяснить! — штабс-ротмистр глядел на меня с неподдельным удивлением.

— Всё очень просто, Владимир Александрович. Чуть больше часа назад, на рынке была убита моя любимая женщина Дарья Пак, — я сделал паузу, увидев как глаза Савельева стали круглыми от удивления. — А казак Филиппов, который сопровождал Дарью на рынок и видел её убийцу, вспомнил, что вчера наблюдал этого варнака в гостинице, и как он заходил в номер. Прибыв в гостиницу, я узнал, что номер, куда заходил убийца, занимает английский поданный сэр Бекхэм, который куда-то убыл в сопровождении офицера корпуса жандармов. И вот я в вашем кабинете, а передо мной сэр Бекхэм, — я улыбнулся глядя в глаза англичанину, который попытался отпрянуть от меня, но упершись в стул, опустился на него.

За столом на стул плюхнулся ошарашенный штабс-ротмистр.

— Дарья, действительно, убита? — расстёгивая ворот мундира, как-то придушенно спросил Савельев, который знал о наших истинных отношениях.

— Да, Владимир Александрович, убита, — я снял с головы папаху и, повернувшись, повесил на вешалку, после чего сделал шаг к Бекхэму, отчего тот непроизвольно втянул голову в плечи. — А теперь с вашего позволения я скажу пару слов нашему гостю.

— Тимофей Васильевич, сэр Бекхэм не говорит на русском языке, — сказал мне Савельев, несколько настороженно наблюдая за мной.

— Ничего, Владимир Александрович, как мне думается, никакой он не сэр Джозеф Уинстон Роберт Бекхэм, а вернее всего Дима Белкин. Ну, это так к слову. А теперь серьёзно, — я, нарушая приличия, присел на край стола, из-за чего предполагаемый революционер и сообщник убийцы попробовал отодвинуться от меня вместе со стулом, но я придержал его за плечо. — Понимаешь, сэр, ты у нас был одним из подозреваемых в подготовке покушения на наместника Дальнего Востока цесаревича Николая Александровича.

Штабс-ротмистр, что неразборчиво и возмущённо буркнул, выслушав мой пассаж, но я, сделав вид, что не заметил, продолжил.

— Но сейчас, это не игра в доброго и злого жандарма. Твой подельник, вернее всего, выживший или бомбист, или охранник того, кто готовил бомбу, убил мою любимую женщину. Да, я отвечаю за охрану Государя Наследника, но теперь я пойду на всё, чтобы покарать убийцу любимой, и мне выгодно, чтобы ты сейчас промолчал, а через некоторое время господин штабс-ротмистр тебя бы отпустил. Предъявить-то нам нечего, кроме подозрений, — я наклонился к Бекхэму и оскалился, глядя ему в глаза.

Тот попытался дёрнуться, но я, удерживая его за плечо, большим пальцем надавил на плечевое нервное сплетение. Англичанин заорал. Савельев попытался встать, чтобы помешать ему, но Ус и, вбежавшие в кабинет Тур и Леший, не дали ему этого сделать. Я, продолжая давить на нервный узел, думал о том, что это хоть и не одна из пяти точек на теле, которые мне показал Джунг Ли, при нажатии которых человек начинал ощущать нарастающую дикую боль. Но тоже должно быть очень не комфортно.

Я в своё время сам лично перенёс три точки, на которые нажимал Ли. После четвёртой потерял способность что-либо соображать и готов был сделать всё, о чём бы меня не попросили. Если же нажать пятую, то, по словам старого корейца, у человека в организме начинались необратимые изменения, и тот умирал. Но до этого он становился марионеткой в руках, проводившего данную «акупунктуру».

Дождавшись, когда Бекхэм начал визжать, я отпустил его плечо.

— Думаешь, это была боль Бекхэм. Нет, это ещё цветочки. Я тебе расскажу, какую ты получишь боль, когда я за тебя возьмусь лично, после того как ты выйдешь из этого кабинета на улицу, — я опять «ласково» улыбнулся Джозефу, который затравленно смотрел на меня, но продолжал хранить молчание. — Есть страна Афганистан, которую англичане давно хотят покорить. У одной из народностей, которая там проживает, есть такая пытка-казнь, называется «красный тюльпан».

По моему жесту к Бекхэму за спину подскочил Тур и вздёрнул ему обе руки вверх. Когда тот попытался встать со стула, я упёр англичанину в живот метательный нож, который достал из рукава, и Джозеф покорно замер на стуле.

— Продолжу. Жертве первоначально дают опиум, чтобы она не умерла сразу от боли. Когда дурман подействует, её подвешивают за руки и начинают от живота снимать кожу. Делают первый надрез вот здесь, — я провёл ножом чуть выше пупка англичанина. — Потом здесь, а дальше вот так. Сделав все эти надрезы, начинают, не торопясь, снимать кожу. Снимается всё до уровня шеи, поднимается вверх, затем кожа привязывается к запястьям рук, и получается такой тюльпанчик, — рассказывая всё это, я показывал на Бекхэме, где и как делаются надрезы. Пришлось в прошлой жизни несколько раз сталкиваться в Афганистане с такими тюльпанами из наших солдат. — Когда человек приходит в себя после окончания действия опиума, то он начинает сходить с ума от боли. Говорят, что некоторые мучаются до двух суток.