Смятый лепесток - De ojos verdes

Мне не до шуток и разговорчиков о личной жизни. Я всего лишь хотел немного расслабиться и завалиться спать. Для осуществления первого пункта заехал в популярный бар, где и заказал алкоголь. Который медленно потягивал до появления нежеланного собеседника. Выгнать его не могу, конечно, ибо мы в нормальных приятельских отношениях, но кто сказал, что я буду поддерживать светскую беседу?..

Меня ждал сюрприз. Следом за ним к нам подсели две эффектные дамочки, слишком легко одетые для середины февраля. Настолько легко, что в какой-то момент можно заметить бегущую строку «Тр*хни меня», ползущую змейкой по всему периметру обнаженной кожи. Одна прижимается ко мне вплотную и как бы невзначай проходится по бедру, задев при этом на секунду пах.

Ничего не чувствую. Ни-че-го. Увы, да, мужчины – примитивные животные, и при получении сигнала от самки, переключают на нее все свое внимание. Даже если уже давно и глубоко несвободны. Яна была права. И самые любящие ходят налево, что уж говорить об опустившихся ниже плинтуса особях, как я? У меня никогда не возникало желания сохранять кому-либо верность ценой ущемления себя любимого. Первое время с любой девушкой, с которой вступал в отношения, автоматически блюл азы преданности, пока не наступала определенная точка насыщения. Вспомним закон предельной полезности – чем больше пьешь воды, тем меньшую ценность для тебя составляют последние глотки.

Может, прискорбно, но это уже давно неписаная истина – мужчины и женщины по-разному относятся к узам между собой. Первые – как данность. Вторые – с трепетом, как к чему-то сакральному. Да, я себе не отказывал в удовольствии, но всегда был предельно осторожен, не забывая о защите. И только с Яной, стремясь завести ребенка, впервые отказался от контрацептивов. Ну…и с Алиной по известным причинам.

Сейчас, когда ко мне клеится фифа модельной внешности, пусть и «перекроенная» умелыми руками хирургов, подаривших ей уверенность в себе и надменность во взгляде за счет подтянутого овала лица, накаченных губ и груди, да и, возможно, и чего пониже, я по факту должен почувствовать рвение к бою. Это лучший способ снять напряжение после выматывающей рабочей недели. А я окидываю ее изучающим взором, вновь чувствую призыв, прямые прикосновения…и…глухо. Старею, нет отдачи.

– Угостишь чем-нибудь? – соблазнительный шепот у уха, мочки которого касается проворный язычок.

– Угощу, – подтверждаю и откидываюсь на спинку в ожидании дальнейших действий.

Проворно вскакивает, отправившись к барной стойке, и возвращается с двумя коктейлями – про подругу не забыла. Молодец, потому что Степанов славится своей жадной натурой. Вряд ли станет раскошеливаться для них. Да и ко мне подсел, думаю, и с этой целью в том числе. Мне вбивали с детства, что мужик не должен быть скрягой. Похоже, коллегу воспитывали в обратном направлении. И отчего-то мне вдруг становится невыносимо тошно. Четко осознаю, что они испортили мое уединение, и с ними я находиться не хочу. Опускаю руку в карман брюк и вытаскиваю всю наличку, которая у меня есть с собой. Кладу на стол, им еще на несколько порций напитков точно хватит.

– Развлекайтесь.

Встаю, но в следующую секунду внезапно торможу, остановленный женской рукой на моем животе. Степанов хмыкает, занятый своей куклой, но успевающий следить за развитием событий и напротив. Все же, несмотря на приятельские взаимоотношения, я готов признать, что он – тот еще гадкий тип.

– А ты? – спрашивает девушка с надеждой. – Я могу тебя развлечь.

Открыл рот, чтобы ее осадить, но тут же закрыл. Правда, чего это я? Ведь может полегчать, убрать хотя бы часть вопросов из мыслей, бьющих по сознанию тяжелыми гирями.

– Ну, попробуй…

Кивает. Залпом допивает свой коктейль, зазывно облизывая губы и устанавливая прямой зрительный контакт.

– К тебе? Ко мне?

Стопорюсь на этом вопросе.

– Ко мне никак нет, – не знаю, почему, не хочу ее везти к себе.

– Окей.

Фу, как не люблю это слово-паразит. Снова сомневаюсь, что хочу продолжения вечера с ней. Но позволяю взять себя за руку, вызываю такси по озвученному адресу и еду к ней домой. Начинает уже в коридоре, ее прет от возбуждения или же умело имитирует. Поняв, что отвечаю я вяло, берет инициативу в свои руки. Скинув верхнюю одежду и коротенькое платье, остается в нижнем белье, опускаясь на колени.

Лязганье металла.

Ремень расслаблен.

Вжик.

Молния брюк поехала вниз.

Шорох.

Ткань боксеров приспущена.

Ее губы смыкаются на моем члене, а я наблюдаю за этим, будто со стороны.

– У тебя проблемы? – участливо интересуется спустя несколько минут потуг, не давших никакого результата.

Мне настолько мерзко от себя, от нее, от общей ситуации, что хватает лишь на легкое пожимание плечами.

Да, за*бись! Да! У меня конкретные проблемы! Только не с эрекцией, а с гребаной жизнью!

Отстраняю ее голову от своего паха, прихлопнув ладонью по маленькому лбу. И в обратном порядке совершаю все те же действия.

– Эй, ну ты чего, бывает же… Тут внизу аптека, можем купить таблетки…

– Назови мне номер, переведу тебе деньги за старания, – произношу, не слыша ее.

Кажется, девушка, имени которой я так и не узнал, оскорбляется. Надувает губки, выпрямляется и отходит на шаг.

– Я не шлюха, пилот. Ты мне просто понравился. Красивый, зараза.

Горько усмехаюсь.

– Зато гнилой, – выплевываю.

Достаю телефон и снова смотрю на нее.

Качает головой с сожалением:

– Не надо ничего.

Остается только тупо кивнуть. Берусь за ручку двери и искренне выдаю:

– Удачи тебе.

Я будто разом забываю ее лицо и голос, стоит только оказаться на улице. Оглядываюсь, изучаю местность, путаюсь, спотыкаюсь о собственные ощущения.

Какого х*ра я творю? Что со мной происходит?

Кое-как добираюсь домой, избавляюсь от формы, подставляю голову под горячие струи. Опускаю веки в поисках успокоения.

В сознании вспыхивают глаза. Большие. Насыщенно-темные. Печальные. Безмятежные. Слишком! Мать их, слишком! Всё в них – чересчур и слишком!

Дышу. Лихорадочно. Как в агонии.

Разрываюсь на куски. Что они со мной сотворили! Ненавижу.

Или не ненавижу…

* * *

– Дим, ты не устал мотаться? Я уже который год смотрю и не соображаю, куда ты идешь, к чему стремишься? Раньше была только Яна за тридевять земель от тебя, приезжал ты намного реже, а сейчас есть ребенок, к которому тянешься. Ты сам себя загоняешь, сынок. Так нельзя жить. Определись. Я уже не могу молчать…

– Я понимаю, о чем ты. Но мне нечего тебе сказать. Не сейчас, по крайней мере.

Отцовская ладонь сжимает плечо в знак поддержки. А потом ее тяжесть исчезает, как и сам владелец. Растворяется в шуме где-то за спиной.