Кроваво-красная текила - Рик Риордан

Около восьми мы заехали на парковку «Марриотт»[95]в Ривесрсайде Остина и спустились к воде. Из-за заката города было почти не видно. Водохранилище Лейдиберд-Лейк походило на тонкую пластину из гофрированного серебра длиной в полмили. Еще дальше, за несколькими заросшими лесом холмами, сиял центр города: дюжина зеркальных офисных зданий, которые появились совсем недавно. Пожалуй, единственное, что не изменилось, это рыжий купол Капитолия и белая башня УТ.[96]

От нижней бетонной части моста Конгресс-авеню[97]отражалось эхо голосов нескольких миллионов летучих мышей и почти такого же количества туристов. Когда я заметил Гарретта, он как раз подъехал в своем инвалидном кресле к новой табличке, прославлявшей «летучих мышей Остина», и с отвращением взирал на армию туристов с фотоаппаратами. Рубашка из окрашенной вручную ткани сидела на моем сводном брате чуть плотнее, чем в предыдущий раз, когда мы с ним встречались, и он почти полностью поседел, но Гарретт все еще выглядел как дитя любви Чарльза Мэнсона и Санта-Клауса, только без ног.

— Послушай, — начал он в качестве приветствия, — здесь даже хуже, чем в вонючем Карлсбаде. Они «открыли» это место.

Мы пожали друг другу руки. Гарретт смотрел на Майю чуть дольше, чем следовало, поскреб бороду и кивнул.

— Когда я прошлый раз сюда приходил, — сказал он, — здесь болталась пара «Ангелов ада»,[98]три каяка и дамочка с пуделем. А теперь тут развели настоящее дерьмо.

Гарретт покатил вниз по заросшему травой склону холма, отмахиваясь от москитов и стараясь наехать на ноги максимальному количеству людей. Мы с Майей следовали за ним, отставая на несколько футов.

— Это… — начала шепотом она, переводя взгляд с меня на радужную спину рубашки Гарретта.

— Да, мой сводный брат.

— Ты никогда не упоминал…

— Что он настолько старше меня?

Майя бросила на меня свирепый взгляд.

— У нас около пяти минут, — позвал нас Гарретт, развернул кресло и прищурился, глядя в сторону каменных арок моста, разделенных на соты крошечных пещерок. — Потом маленькие засранцы вылетят наружу, и получится облако, густое, как свиное дерьмо.

Перед нами стояла цепочка пенсионеров, наблюдавших за мостом в бинокли. Когда мы уселись на поросший травой склон холма, я обнаружил, что смотрю на ряд старых задниц в пастельных тонах. Мы с Гарреттом переглянулись, и он усмехнулся.

— Да, отсюда открывается совсем другая перспектива нашего мира.

Майя устроилась между нами, ее теплая левая рука легко касалась моей ладони и пахла янтарем. Но я, конечно, ничего этого не заметил. Другую руку она положила на подлокотник кресла Гарретта.

— Итак, Гарретт, — заговорила Майя, — Трес сказал мне, что ты можешь взломать сети высокой защиты, даже если половина твоего ЗУПД[99]будет у тебя за спиной.

Гарретт рассмеялся. У него было больше зубов, чем у любого когда-либо виденного мной человека, но почти все из них желтые и кривые. Майя улыбнулась ему так, будто он Кэри Грант.

— Ну, мой младший братишка склонен к преувеличениям.

— И еще он утверждает, что ты бы уже давно правил миром, если бы не тратил столько времени на концерты Джимми Баффетта.

Гарретт пожал плечами, но в его глазах появился довольный блеск.

— У человека должно быть хобби, — заявил он. — Только, пожалуйста, обойдемся без шуток про напрасно потраченное время в «Margaritaville».[100]Они стареют быстрее, чем Рональд Рейган.

Майя рассмеялась и тут же, не смущаясь, очень приятным голосом запела «А Pirate Looks at Forty».[101]Гарретт продолжал улыбаться, но теперь смотрел на Майю уже совсем другими глазами.

— Моя любимая тема в последнее время.

— Моя тоже.

Первое и единственное упоминание о возрасте Майи. Гарретт показал нам всю сотню своих зубов.

— Слушай, Трес, ты собираешься и дальше встречаться с этой леди? — спросил он, вытаскивая из кармана косяк и прикуривая.

Гарретт не знал, что такое паранойя. Я видел, как он курил марихуану в торговых центрах и ресторанах — в любом месте, где у него возникало желание. Если ему начинали задавать вопросы, на лице у него появлялось выражение игрока в покер, и он говорил: «Мне прописано». Никому не хотелось вступать в споры с человеком, у которого нет обеих ног. Шеренга пенсионеров замерла, когда они уловили запретный аромат. Многие принялись с опаской посматривать на Гарретта и быстро расходиться. Теперь задницы в пастельных тонах больше не мешали нам смотреть на мост.

Мы с Майей вежливо отказались от косяка, после чего Гарретт в течение получаса рассказывал нам о своем последнем южном туре с Попугаеголовыми,[102]придурках боссах в Центре исследований и неминуемом коллапсе культуры Остина под влиянием переселенцев из Силиконовой долины.

— Проклятые калифорнийцы, — напоследок сказал Гарретт.

— Прошу прощения? — проворчала Майя.

Гарретт усмехнулся:

— Ты можешь приезжать в наш штат, милая. Проблема в уродливом ублюдке, которого ты привезла с собой.

Я сделал Гарретту неприличный жест, и Майя рассмеялась.

Стало темно и прохладно, и Бог пролил красновато-оранжевую краску на горизонт. Наконец, Гарретт был готов говорить о делах.

— Так о чем речь, братишка?

Я рассказал ему. Минуту Гарретт выдыхал дым, сначала изучал меня, потом переключился на ноги Майи. По выражению его лица я сделал вывод, что он произвел существенную переоценку моих умственных способностей.