Прекрасные - Кристина Лорен

* * *

На ужине мы не появились.

Что, на самом деле, ужасно, поскольку снизу доносились умопомрачительные запахи.

– Надеюсь, вы там хорошенько наигрались, – ухмыльнулась Руби, когда чуть позже мы спустились на кухню. – Потому что Уилл сделал паэлью, и я тебе прямо скажу… Я готова есть ее и только ее всю свою оставшуюся жизнь.

– То есть Уилл поедет жить к нам? – спросил ее Найл из кухни.

– У нас сложилась довольная напряженная шахматная партия, – сказала я. – Мы оба упрямо не хотели сдаваться, пока все наконец не закончилось.

Уилл коварно ухмыльнулся:

– Шахматы, говоришь? А мне показалось, вы там картины вешаете.

– Да-да, кто-то определенно колотил по стенам, – кивнул Найл.

Кашлянув, я усмехнулась и посмотрела в пол.

– Ну, Пиппа так себе спортсменка. Поэтому она сдалась, как только игра стала реально жесткой, – поддержал шутку Дженсен, наклонившись над противнем паэльи на плите. – Превосходно. Вы оставили и нам немного.

Уилл засмеялся:

– Этим немного можно накормить семьдесят человек. Сами мы чуть не лопнули, – он достал ложку, Найл вынул из шкафа две тарелки, и вскоре мы с Дженсеном сидели за стойкой и поедали паэлью, словно до этого голодали несколько недель.

– Ну что, все готовы ехать домой? – спросила Ханна, облокотившись на раковину.

Все запротестовали; никому не хотелось, чтобы поездка заканчивалась. Складывалось впечатление, будто мы покидаем летний лагерь, и всех тянуло пообещать вечно дружить, постоянно быть на связи и хотя бы раз в год снова и снова собираться здесь… но в реальности это была всего лишь пауза в череде обычных будней. Ну а для Дженсена, который не был в отпуске несколько лет, эта поездка вряд ли повторится в ближайшее время. Он уедет отсюда и снова будет тем, кто он есть – трудоголиком, человеком, который все раскладывает по полочкам. А все то, что скрывалось под этой оболочкой и что вырвалось на свободу, этот раскрепощенный и страстный мужчина, все исчезнет.

Взглянув на него, я обнаружила, что он смотрел на меня, и наши глаза встретились. Я ясно читала его признание, что ему было очень, очень хорошо.

И что все это было… так непредсказуемо.

Моя привычка просыпаться рано, как правило, играла мне на руку.

Вечный жаворонок, я часто задавался вопросом, такой ли я на самом деле или же это просто прямое следствие того, что я вырос в доме с еще шестью людьми. Ранний подъем означал, что у тебя в душе еще есть горячая вода, сухие полотенца и ты можешь побыть один в ванной, ты вообще можешь побыть один – после семи утра это уже невиданная роскошь. В колледже ранний подъем означал, что я мог тусоваться почти до утра, приковылять в общагу и при этом все равно встать рано и успеть сделать домашнее задание или подготовиться к экзамену.

А во время этого отпуска я каким-то образом научился спать по утрам и просыпаться, только когда Пиппа, ворочаясь, прижималась ко мне своим горячим телом, или когда снизу доносился аромат тостов со сливочным маслом и ягодами. Чаще всего мы спали до десяти. А однажды, после одной особенно запомнившейся ночи, аж до одиннадцати.

Для меня это просто неслыханно… но чертовски приятно.

Поэтому когда ранним воскресным утром я открыл глаза и обнаружил, что за окном еще темно, я попытался снова заснуть. Всего через несколько часов мы покинем это уединенное место, которое оберегало нас от внешнего мира. И мне хотелось хотя бы мысленно остаться тут как можно дольше. Для реальной жизни словно было еще рановато. Рядом лежала Пиппа, голая и горячая. Ее волосы беспорядочно рассыпались по моей шее и нашим подушкам; она приоткрыла губы во сне. Но в мыслях уже предательски составлялись списки дел, которые нужно сделать по возвращении в Бостон, и выстраивались в четкое расписание.

Завтра я непременно буду за это благодарен, но сейчас проклинал свои внутренние часы, которые снова заработают, едва только закончится отпуск.

Полностью проснувшись не по своей воле, я поднял голову и, стараясь не потревожить спящую на моей груди Пиппу, посмотрел на часы на прикроватном столике.

Всего лишь начало шестого. Черт.

Я снова привык с кем-то делить постель и, хотя понимал, что лучше остановиться и получить удовольствие от каждого из оставшихся моментов, кто знает, когда такое случится снова, мой мозг уже включился. Дома я бы встал и поработал, или отправился на пробежку, или, может, немного посмотрел телевизор. Но я не дома. И сейчас слишком рано, чтобы своим шумом всех разбудить и лишить последнего утра, но пока я ждал, слушая и чувствуя дыхание Пиппы на своей шее, я понял, что продолжать лежать и размышлять тоже не могу.

Приподнявшись, я осторожно, чтобы не растормошить, переложил ее. Неслышно ступая, пошел в другую комнату, где были мои вещи, и, одевшись для пробежки, тихо вышел из дома.

* * *

Когда я вернулся, Пиппа сидела в кровати и читала.

– Ну, привет, – она ухмыльнулась и отложила книгу.

Я почувствовал себя виноватым, поскольку улизнул в наше последнее совместное утро, но отбросил это чувство подальше. Я снял футболку, вытер ею вспотевшую грудь и шею. А когда обернулся, обнаружил, что Пиппа все это время за мной подглядывала.

– Я бегал, – сказал я. – Не хотел тебя будить.

Она скинула одеяло, вытянулась на спине и закинула руки за голову. Скрестив ноги, она пошевелила пальчиками:

– Хм-м-м, пожалуй, я была бы не против.

Ее обнаженная светлая кожа особенно ярко выделялась на темном постельном белье. Я пробежал взглядом по ее телу и несмотря на сегодняшнее возвращение и, скорее всего, предстоящий не самый приятный разговор, который откладывался до последнего, не смог отвернуться.

– Мне нужно сначала в душ, но… – я пытался собраться с мыслями, но так и не смог оторвать взгляд от ее груди. Маленькие розовые соски затвердели от прохладного утреннего воздуха, а кожа покрылась мурашками, когда она потянулась, выгнув спину.

– Хм, душ, – Пиппа села, свесив ноги с кровати. – А вот это отличная идея.

В ее глазах плясали озорные искорки.

Наверное, не я один избегал разговоров.

Пиппа встала и подошла ко мне. Притворно надув губы, она провела пальцем по моему нахмуренному лбу.

– Ты помнишь наш уговор? – встав на цыпочки, она звонко чмокнула меня в губы. – Расслабься.

От близости ее обнаженного тела к моему одетому я почувствовал, как у меня твердеет член. От нее пахло теплом. Смесью меда, ванили и чего-то безоговорочно принадлежащего Пиппе, что я захотел снова попробовать ее на вкус, просто чтобы напомнить себе, какая она.

Поцеловав меня еще раз, Пиппа пошла в ванную. Мой взгляд скользнул по изгибу ее спины, округлой заднице и ниже, по длинным ногам. Она скрылась, и я услышал шум включенной воды, после чего захлопнулась дверь душевой.