Судьба офицера - Александр Тамоников

— Я за тобой, Ирина! Собирайся и поедем отсюда.

Сзади появился дядюшка:

— Да кто ты такой, чтобы командовать здесь?

Держа родственника Ирины в зоне внимания, Илья ответил:

— Я жених Иры! Она будет жить со мной! Это решено! Не так ли, Ирина?

Женщина замялась, зато взвизгнула ее мать:

— Какой жених? Моя дочь замужем за почтенным человеком.

Туркмен ухмыльнулся:

— Вы слышали это, капитан? Конечно, старуха говорит не совсем правду, а выдает желаемое за действительное. Ирина не жена мне. Моя семья в Ашхабаде. Но Эльдар, мальчик, сидящий на диване, приходится мне сыном, родным сыном, и он останется таковым независимо от того, есть ли у меня другая семья! И будет жить с матерью, покуда та не откажется жить со мной как сожительница. Таков закон. И не вам его нарушать!

Запрелов почувствовал, как в нем внутри закипает ярость. Бай тоже нашелся! Он подошел к туркмену:

— Слушай, ты, ишак отвязанный! В свое время ты, сука, обманом взял беззащитную русскую девушку, заставив ее спать с тобой. Родить ребенка. Ты отвел ей роль бессловесной рабыни, которая обязана исполнять все твои прихоти! Только хер ты, браток, угадал, что и дальше тебе удастся насиловать Ирину! Она не будет жить с тобой! Ты понял меня?

Туркмен побледнел, но удержал натянутую улыбку на лице:

— Зачем ты оскорбляешь меня, офицер? Ты не в России, ты в Туркмении, а здесь всегда главенствовали собственные законы. Ты говоришь, что Ирина не будет жить со мной? Уйдет к тебе? Яхши! Пусть уходит. Но… одна, без сына. Эльдара ей не видать. Я заберу мальчика с собой! А ты забирай эту грязную, продажную бабу. Она обманула меня, умолчав о тебе, она же обманет и тебя, скрыв своего следующего любовника. Если русская баба начинает гулять, ее уже не остановить! Забирай Ирину, я разрешаю!

Запрелов хотел было ответить туркмену. По-своему, по-спецназовски ответить, но вновь драной кошкой завизжала мать учительницы:

— Кого забирай? Дочь забирай? Ты что, Мурад? Она твоя жена, а этот офицер никто. Мы с Сашкой и видим-то его в первый раз!

Она, обернувшись, пошла на Запрелова:

— Откуда ты взялся, урод? Кто тебя звал сюда? Дочь мою захотел? А вот это, — она сложила кукиш, — видел? Ты, что ли, будешь всех нас кормить? Ребенка воспитывать? Давай, проваливай отсюда. Никакой Ирины тебе не видать! Никогда!

Туркмен презрительно усмехался. Желваки его играли, в глазах светилась злоба. Всем своим видом он показывал, кто тут является истинным хозяином.

Запрелов взглянул на женщину:

— Вы что, так и рассчитываете всю жизнь на подачки этого, — он указал на туркмена, — урода прожить?

Мурад рассмеялся:

— А иначе они с голоду сдохнут! Они не хотят работать. За них их дочь отрабатывает! Уйдет дочь, уеду и я с сыном! Их путь только на бахчи, за корку хлеба дыни таскать! В этом доме нет мужчины. Иначе тебя бы, капитан, здесь уже не было.

— Как это нет мужчины? — взревел дядюшка Ирины. — А я? Да мы сейчас этого мусора…

Мужик двинулся на Запрелова. Илья дождался, пока тот выбросит ногу вперед для удара в промежность, отбил ее и врезал бывшему зэку в переносицу. Опрокинув стул, тот растянулся перед диваном. Ирина с ребенком вскрикнули, хозяйка дома бросилась на выход. Встал и туркмен. Поняв, видимо, что напрасно задел офицера, он попятился вслед за «тещей» по стене к двери.

Но Запрелов даже не смотрел на этого Мурада. Он повернулся к учительнице:

— Ира! Я серьезно приехал за тобой! Собирайся, поедем в городок! Обещаю, я не оставлю ни тебя, ни твоего сына. Будем жить семьей, как люди!

Но Ирина вдруг закрыла лицо руками, прошептав:

— Что ты наделал, Илья! Что ты наделал?

Говорила она тихо, но Запрелов понял смысл сказанного, чему искренне удивился:

— А что я наделал? Приехал за тобой, вот и все!

Она подняла на него повлажневшие глаза:

— Ну почему ты не дождался субботы? Тогда бы все решили и обговорили, зачем было вот так-то?

— Да что ты причитаешь? Что произошло-то? Ну, отшил твоего туркмена, успокоил дядюшку, притом что он первый пытался начать драку! Ты свободна, ребенок тоже. Возле клуба — машина. Бери вещи, а можешь вообще ничего не брать, и едем в городок. Завтра же подадим заявление. Через три дня распишут!

Ирина отрицательно покачала головой:

— Нет! Никуда я не поеду!

— Не поедешь?

— Нет! Ты не знаешь Мурада. С ним надо было по-другому, а ты попер напролом. Теперь, если я уйду от него, он и сына отберет или, в конце концов, выкрадет, мать с дядей погубит. Он мстительный!

Запрелов возразил:

— Да ни хрена не сделает твой Мурад! Мы его прессанем так, что он до конца дней своих забудет дорогу в Меджер! А дядька вполне работать может, как и мать твоя. А то, ты извини, конечно, привыкли на чужом… сами-то только бухают, наверное? А ты пашешь на них. Да еще этот чурбан подачки скидывает. Сыну своему. А ты стелешься перед ним подстилкой грязной!

Запрелов начинал терять контроль над собой. И только тихое и удивленное: «Как ты назвал меня, Илья?» — привело капитана в чувство.

— Прости, сорвалось!

— Тебе лучше уехать, Илья!

— Да? Так, значит, ты останешься здесь?

— Я вынуждена это сделать. Если бы не твой сегодняшний приезд, то все могло быть иначе.

— Да хватит тебе долдонить одно и то же! Ну, оставайся! Спи с Мурадом, он тебе утром заплатит, как проститутке. Да ты для него и есть проститутка!

Ирина закричала:

— Не смей оскорблять меня!

Она находилась на грани истерики.

Но и Запрелов вновь завелся:

— Оскорблять? Разве можно оскорбить тебя?

Ирина отвернулась и, упав на диван, зарыдала. Заплакал и ее сын.

Запрелов вышел из дома. На крыльце столкнулся с Важаниным. Спросил:

— А ты чего тут?

— Прогуливался, услышал шум в хате, подумал, может, помощь потребуется, подошел. А тут из двери баба какая-то вылетает. А следом чурбан появился. Неожиданно так нарисовался, что чисто интуитивно и по привычке пришлось вырубить его!

— И где он?

— Да вон, в кустах, за забором у соседей.

— Хорошо, видно, ты ему врезал.

— Не скрою, от души. Но он сам виноват. Мог и аккуратней себя обозначить. А так выскочил напуганный, будто замочил кого-то только что. А чего там, на квартире-то было, командир?

— Несчастье, Женя, катастрофа!

— Не понял?

— Вот и я ни хрена не понял! Но пора сваливать? Делать нам тут больше нечего!