Черное платье на десерт - Анна Данилова

В платьях Пунш видели только Таню! Сначала в красном роскошном платьице на пляже, в кафе, где официант и принес ей записку от этого Юры, черт бы его побрал! А потом в белом платье «от Пунш» она поехала на свидание с ним в Лазаревское…

У меня разболелась голова. И немудрено: ведь Таня могла им рассказать, что платья эти – и красное и белое – не ее, а какой-то Валентины, которая живет в Адлере по такому-то адресу… Ведь дала же она мой адрес Юре, так почему бы ей не назвать его тем, кто, вероятно, имеет отношение к кейсу?

От этой простой и ясной мысли меня бросило в пот, я вскочила и стала собираться как сумасшедшая. Побросав в сумку все необходимое, я уже хотела выбежать из квартиры, но услышала резкие, словно уколы в зубной нерв, звонки… Звонили, не прекращая, очень долго… Кто-то пришел по мою душу, кто-то хочет увидеть меня, услышать меня, убить меня…

Вжавшись в угол, я замерла, слушая, как трещит выламываемая кем-то входная дверь…

* * *

Они не успели договорить, как на почту ворвалась женщина и, кинувшись к одному из окошек, за которым работали женщины-операторы междугородной связи, крикнула:

– Там.. в парке, где аттракционы, девушку сбросили с колеса обозрения… Все туда побежали!.. – И, выпалив все на едином дыхании, выбежала, махнув кому-то невидимому в пространстве рукой, словно без нее там, в парке, нечего и делать…

– Господи, да что же это за такое? Виталий, пойдем, может, это имеет какое-то отношение и к нашему делу… Ох уж мне эти курорты и отдыхающие, бизнесмены и эта несносная жара…

Казалось, все население Лазаревского, но на самом деле лишь бездельники отдыхающие, охочие до всякого рода зрелищ, бросилось в парк поглазеть на происшествие.

– Знаешь, людей здесь так много, что они напоминают мне полчища тараканов, – не выпуская руку Скворцова, пробормотала Смоленская, продираясь сквозь толпу на набережной, спешащую в сторону парка, и чувствуя, что еще немного, и сердце ее не выдержит духоты, невыносимой влажности, такого невероятного скопления людей. Пот заливал ей глаза, сердце ухало в груди, грозя в любую минуту остановиться или застрять где-то в горле. – Старость – не радость…

– Да брось ты, Екатерина Ивановна, уже пришли. – Виталий остановился первым и придержал Смоленскую, приобнял ее и прижал к себе: – Отдышись… Видишь, оцепление?

Возле колеса обозрения милиционеры едва расчистили площадку и проезд для милицейских и санитарных машин. В тот момент, когда Смоленская с Виталием пробрались к ближайшему милиционеру, толпа расступилась, и санитары в белых халатах пронесли мимо них носилки с телом, прикрытым простыней.

– Подождите минутку! – Смоленская предъявила появившимся откуда-то людям в штатском – явно следователям и операм, приехавшим на место преступления, – свое удостоверение и попросила открыть лицо погибшей.

Внимательно изучив ее документы, человек, представившийся следователем Сочинской прокуратуры, сам приподнял край простыни.

С минуту посмотрев на белое, с разбитым носом и содранной кожей на правой скуле лицо девушки, Смоленская чуть заметно вздохнула и, прошептав: «Слава богу, не она», – отошла в сторону.

Кто-то в толпе упал в обморок, и врач, полненький невысокий человечек с круглыми «чеховскими» очками на крупном армянском носу, поспешил оказать помощь.

– Точно, не она, – сказал, вытирая пот с лица, Скворцов.

– А ты кого имел в виду?

– А ты?

– Вообще-то я подумала о Валентине…

* * *

Ворвавшись в комнату с пистолетом в руке, но увидев спрятавшуюся за креслом девушку, Смоленская поняла, что никакая опасность ей не грозит, и спрятала оружие.

– Спасибо, можете идти. – Она сделала знак, и Коля Рябинин, вызвавшийся ей помочь открыть дверь квартиры, исчез.

– Вы уж извините, девушка, что мы вот так к вам врываемся, но вы сами виноваты – долго не открывали…

Валентина разлепила веки и замотала головой: вот уж кого она действительно не ожидала здесь встретить, так это Смоленскую!..

– Господи, Екатерина Ивановна… Глазам своим не верю…

– Валя? Ты? – Смоленская обняла припавшую к ее груди рыдающую Валентину и принялась гладить по голове. – Ну все, все, успокойся…

Валя не прекращая твердила, что ее собираются убить, бормотала что-то о Тане, Блюмере и платьях…

– Выпей воды, успокойся, с тобой же невозможно разговаривать.

Глотнув воды, Валентина рассказала ей про Таню – про ее богатого любовника Юру, который должен был увезти ее в Лазаревское и обещал впоследствии купить ей дубленку…

– Я говорила ей, что эта поездка добром не кончится…

– Как фамилия твоей соседки?

– Журавлева! Вот и документы ее… Она погибла в Лазаревском, я только что видела репортаж по телевизору! Скажите, это из-за платья?.. Вы что-нибудь об этом знаете?

– Так, значит, твоя соседка и есть Таня Журавлева? – удивилась такому совпадению Смоленская, которая сначала никак не могла взять в толк, откуда Валентине известна фамилия Журавлевой. – Валя, успокойся же, говорю… Твоя Таня Журавлева не погибла. Ты имеешь в виду девушку, которая бросилась с колеса обозрения?

– Ну да!

– Ее уже опознали – она из местных, наркоманка, проститутка… решила немного полетать. Выбрось все это из головы и угости меня кофе или соком, а то пить ужасно хочется… Жара…

– Так это не Таня? Что же это я – обозналась?

Валентине потребовалось какое-то время, чтобы свыкнуться с этой мыслью и хотя бы немного успокойся.

– Господи, прямо гора с плеч… Подождите, дайте-ка мне на вас посмотреть… Просто не верю, что это вы! Но как вы меня нашли?

Этого вопроса Смоленская ждала, но говорить правду не собиралась – не хотела раньше времени раскрывать карты. Сразу после того, как с Виталием Скворцовым они стали свидетелями трагедии, разыгравшейся в парке Лазаревского, Екатерина поехала в Адлер – искать Валентину. Сердце ей подсказывало, что девушке что-то угрожает, тем более что она связалась с парнем, имеющим непосредственное отношение к Пунш. Разыскать Валентину Смоленской помогли адлерские ребята-оперативники, к которым она обратилась за помощью. Достаточно хорошо осведомленные практически обо всех, кто сдавал в городе жилье отдыхающим, они вывели ее на хозяина квартиры, которую тот сдал девушке по имени Валентина, чей паспорт он тотчас и предъявил. Каково же было удивление Смоленской, когда, проходя по главной площади Адлера, мимо фотографа, зазывающего прохожих сняться на фоне пальмы в обнимку с обезьянкой, она увидела фотографию Изольдиной племянницы, сделанную, как выяснилось, буквально на днях. Словоохотливый фотограф, обрадованный уже тем, что на него обратили внимание, услышав, что девушку, чей снимок украшал его стенд, разыскивает ее родная тетя (как представилась Смоленская), тотчас подсказал, где ее можно найти, и даже выдал информацию о том, что квартиру она снимает не одна, а с подружкой.