Небеса рассудили иначе - Татьяна Полякова

– Я действительно не знал, что он здесь, – спокойно сказал Стас, глядя мне в глаза. – Но если бы и знал… У Лехи на меня ничего нет. Сама подумай, зачем мне…

Я схватила его руку, ту, что он порезал вчера, прижалась к ней щекой.

– У меня и в мыслях не было… Вру… я просто боюсь, – потерянно сказала я. – Оттого и веду себя по-дурацки.

– Это я виноват, – кивнул он, голос звучал непривычно, но еще непривычнее были сами слова. – Давай договоримся: ты попытаешься мне доверять. Само собой, я этого не заслужил, но…

Закончить он не успел. На парковке возле офиса появилась Агатка. Вроде бы машинально посмотрела в нашу сторону, но взгляд задержала. Или мне только показалось?

– Ну, вот, наша страшная тайна раскрыта, – усмехнулся Стас.

– Вряд ли она обратила внимание…

– Чтобы твоя чертова сестричка не заметила мою машину… – зло засмеялся он.

– Она и без того догадывалась. По моей счастливой роже… – попробовала я все обратить в шутку, но Стас заговорил серьезно.

– Я не хочу тебя отпускать. Поехали домой, будем валяться в постели, пить вино и представлять, что на белом свете никого не осталось, только мы с тобой.

Он внимательно смотрел на меня, и я поняла: если сейчас откажусь, то все разрушу. Я засмеялась и согласно кивнула.

Это был без преувеличения счастливейший день в моей жизни. Поначалу его пытались испортить самые разные люди, из тех, кто звонил нам и чьих имен мы не пожелали узнать, не отвечая на звонки, а потом и вовсе отключив все телефоны. Мы провели день и ночь в постели, любили друг друга, дурачились, совершали вылазки в кухню, чтобы подкрепиться, и вновь любили друг друга. Сидели на полу обнявшись и придумывали смешные прозвища, как когда-то давно, в те времена, когда я была уверена: наша любовь бесконечна и нет на земле силы, чтобы разлучить нас. Но теперь от этих мыслей щемило сердце, и я крепче прижималась к Стасу и закрывала глаза, как будто и впрямь надеялась очутиться в другом времени и пространстве, где не было боли, а были он и я, вечно юные, навсегда счастливые.

– Видишь, как все просто, – сказал Стас утром, когда мы вместе отправились в ванную принять душ. – Только ты и я. – Но во взгляде его, несмотря на улыбку, была печаль, потому что он, как и я, знал: мир за окном никуда не исчез и от него не скроешься за трехкамерным стеклопакетом. – Вечером пойдем в ресторан, – с воодушевлением продолжил он. – У тебя есть красивое платье? Черт… Мы так и не заехали в магазин. Значит, вечером сначала в магазин, а потом в ресторан…

А когда я выходила из машины неподалеку от офиса, он стиснул мою руку и сказал хмуро:

– Начнет цепляться, просто пошли ее к черту.

– Как-то неловко, – засмеялась я. – Она мой работодатель.

– Зачем тебе работа, у тебя есть я.

И пока я шла в контору, в самом деле думала: «Начнет цепляться, пошлю…»

Агатка с минуту наблюдала за тем, как я, весело насвистывая, устраиваюсь за столом, громко со всеми поздоровавшись.

– Ну и? – хмыкнула она, а я сказала:

– Вчера меня похитили инопланетяне.

– А чего себе не оставили? Вот бы одолжение сделали.

– Сказали, хотят кого-нибудь поголовастей.

– Ну да, с мозгами у тебя не очень…

Тут она уткнулась в бумаги, предоставив мне самой решать, чем следует заняться. Сомневаюсь, что я долго бы выдержала в офисе, но, на счастье, позвонил Берсеньев.

– Хорошая новость, счастье мое. Почтальонша объявилась…

– Меня вызывают на флагманский корабль, – откладывая мобильный в сторону и ни к кому конкретно не обращаясь, сообщила я. – Империя в опасности. – И, не дождавшись реакции от Агатки, сказала: – Сергей Львович звонил, у него есть новости…

Я еще немного подождала, пока Агатка рукой не махнула:

– Изыди… – и, крайне воодушевленная, понеслась прочь сломя голову.

– Письмо пришло вчера, – по дороге в Бережки поведал Берсеньев. – Обратный адрес отсутствует. Кроме этого письма, Смолину адресовано еще два, но с этими вроде все в порядке.

– Почтальонша вчера позвонила?

– Сегодня. Думаю, всю ночь мучилась угрызениями совести…

– Но любовь победила?

– Скорее, маловостребованная сексуальность. Вчера она довольно неумело приглашала меня на свидание, но я делами отговорился. Девушка сообразила: мое влечение к ней напрямую связано с простеньким заданием, и сделала правильный вывод.

– А я зачем еду? – нахмурилась я.

– Как – зачем? Меня спасать. Вдруг не выдержу накала чужих страстей.

– Выдержишь, я в тебя верю.

Берсеньев высадил меня возле кафе.

– Через час начинай названивать.

– Я могла бы в машине подождать.

– А в кафе чем плохо? В машине я буду с прекрасной почтальоншей.

– Что за странная любовь к экстриму?

– Ты здесь гостиницу видишь? – хмыкнул Берсеньев. – Не видишь? И я не вижу. Потому что ее здесь нет. Девушка живет с родителями, знакомиться с ними в мои планы не входит. Везти ее в город – себе дороже, еще до утра останется. Вывод: везем в ближайший лесок, пока подружка подменит ее на работе. Она в курсе нашей любви. Не одобряет, но завидует.

– Сергей Львович, ты – свинья, – заметила я со вздохом.

– Ничего подобного. Я заботливый. Местами даже нежный. Кофе здесь страшная гадость, лучше съешь мороженое, это безопаснее.

Он уехал, а я, проводив взглядом его машину, отправилась в кафе. Свидание растянулось на час с небольшим. Я пила чай с привкусом марганцовки и смотрела в окно, толком не зная, то ли Берсеньеву посочувствовать, то ли, наоборот, позавидовать. Наконец, он появился, то есть появилась машина, и я, торопливо расплатившись и оставив гигантские чаевые, выскочила из кафе. Берсеньев, глядя на себя в зеркало, приглаживал рукой волосы.

– Как все прошло?

– Грешноватенько. Есть женщины в русских селеньях… столько любви и беззаветной преданности. Правда, было немного неудобно, складываться пришлось чуть ли не вполовину.

– Да заткнись ты, наконец, – не выдержала я. – Что с письмом?

– С письмом полный порядок, – удивился Берсеньев. – Она его аккуратно вскрыла, подержав над паром, как я советовал. Чайник на почте включен практически постоянно. – Тут он засмеялся и протянул мне распечатанный конверт.

Я торопливо извлекла из него лист бумаги, пожелтевший, слегка загнувшийся по краям. Прямо посередине крупным шрифтом напечатано на принтере: «ВОР». Перевернув страницу, я на обратной стороне обнаружила машинописный текст, он начинался с прописной буквы и заканчивался на середине слова.

– Это что такое? – в недоумении пробормотала я.