Кронштадтское восстание. 1921. Семнадцать дней свободы - Леонид Григорьевич Прайсман

для этой «категории виновных», не было. Но чекистская служба развивалась в Стране Советов более стремительно, чем любая другая.

Многим присланным коммунистам было дано задание – тщательно скрывать свою принадлежность к РКП(б). Их использовали в качестве доносчиков. Мы приведем интересный документ – телеграмму особого отдела охраны финляндской границы Республики начальнику особого отделения в Ораниенбауме: «„Деловой“. В ваше распоряжение Политуправление направляет до сорока коммунистов. Фильтруйте и под маркой беспартийных отправляйте в части, как осведомителей. Для тех же целей широко используйте и имеющихся в частях коммунистов. Политуправлением дано распоряжение: с агитпунктов в эшелоны направлять своих людей, которые должны характеризовать вам состояние эшелонов»[445]. Создавались специальные коммунистические части, которые смело вели себя во время штурма.

Одной из главных задач спецслужбы было запугивание красноармейцев и командиров. Нужно было заставить их больше бояться беспощадной расправы со стороны своих, чем льда Финского залива и грозных кронштадтских орудий. Этим должны были в основном заниматься чекисты. Троцкий считал, что местные чекисты не справились со своей задачей и допустили прямо у себя под носом подготовку к восстанию. Задачи чекистов и особистов при штурме Кронштадта были широки и разнообразны. В первую очередь они должны были внимательно следить за настроением в войсках, за командирами, особенно за бывшими офицерами русской армии, сообщать о малейших проявлениях недовольства и немедленно арестовывать всех подозрительных. Мещеряков требовал от В. Л. Герсона установить строгое взаимодействие между особыми органами пребывающих частей и местными особистами: «Части, которые будут сюда направлены, должны сопровождаться своим Особотделом или отделением и по прибытии немедленно связываться с местным Особотделом и сообщать о настроении прибывших частей, чтобы избежать неожиданности». Чекисты требовали от командования беспрекословного выполнения всех указаний: «Необходимо приказом РВСР указать командованию сообщать Особотделам об исправлении указанных Особотделом недостатков в частях, что устранит волокиту и предотвратит нежелательные явления»[446].

Особисты сразу после прибытия на фронт 79-й бригады 27-й дивизии (самой любимой части Тухачевского) считали, что ее нужно удалить из района боевых действий. 14 марта начальник общей части ОО Охранфиграна Республики А. П. Николаев сообщал: «…полки 79 бригады 235 Невельский, 236 Оршанский, 237 Минский положительно и неудержимо разлагаются. Бригада бою неспособна. Примите решительные меры недопуску таких дивизий»[447]. По мнению чекистов, настроение в пути во многом изменилось из-за общения с местным населением. Выступление 79-й бригады было жестоко подавлено (см. ниже). После этого новые группы чекистов были посланы во все части 7-й армии. Особое внимание обращалось на артиллерию, в первую очередь на офицерский состав. 15 марта чекисты из Сестрорецка сообщали о настроениях в частях тяжелой артиллерии: «Что же касается комсостава ‹…›, то, за исключением коммунистов, можно подразделить на три категории: к первой категории принадлежат явные контрреволюционеры, которые открыто проявляют себя против Советской Власти, ко второй категории относятся лица, относящиеся отрицательно к Советской Власти, но не проявляющие себя открыто, вполне соответствующие своему назначению, как спецы, и к третьей категории принадлежат те лица, находящиеся вне политики и даже надежные в боевом отношении». В списке перечислено шесть командиров, но меры требуют принять только против двух: «Комбаты 1-й и 2-й батарей, 4-го гаубдива Баннер и Павлов как ненадежные элементы подлежат изъятию. Следует заметить, что лица, указанные в первой категории, незаменимы как спецы»[448]. Все-таки чекисты в 1921 г. были еще другие. Если признавали, что контрреволюционеры незаменимые специалисты, честно писали об этом и рекомендовали арестовать только выборочно. Пройдет несколько лет, и уже никого не будет интересовать, является ли подозреваемый заменяемым или незаменяемым специалистом, – арестовывать будут всех.

Особисты позволяли себе критиковать оперативные действия командования 7-й армии, требовать изменения тактики ведения боевых действий. Николаев писал: «Наступала группа 10 человек (видимо, 100. – Составитель), подойдя к батареям на 100 шагов, были обстреляны ураганным пулеметным, орудийным огнем. ‹…› Подобные наступления командованием объясняются необходимостью держать неприятеля в напряженном состоянии. Сообщаю командованию, что подобная тактика губительно отражается на частях, у которых складывается впечатление, что Кронштадт неприступный и его не взять. Выбывают из строя, частью деморализуются самые храбрые коммунары. Настаиваю на распоряжении отменить губительную тактику, в противном случае настроение частей осложняется»[449]. Нужно отдать должное чекистам – они были просто неистощимы в изобретении всевозможных провокаций с целью поднять настроение красноармейцев и вызвать у них ненависть к кронштадтским повстанцам. Некоторые их действия являлись настоящими театральными постановками. Вот спектакль, организованный уполномоченным Охранфинграна Шальновым для солдат 561-го полка: «…я, сговорившись с политруками 2-го батальона, который уже по подготовленной почве меня привел в казармы, занимаемые 2-м батальоном, под видом пойманного перебежчика из Кронштадта с целью того, чтобы вызвать ревностные взгляды красноармейцев по отношению к мятежникам в Кронштадте и не было массовых переходов в Кронштадт с целью найти там спасение наступающих малодушных красноармейцев, боясь тех ужасов, которые якобы наблюдаются в Кронштадте. Во время допросов меня, как перебежчика из Кронштадта Комиссаром 2-го батальона в это время окружавшая масса красноармейцев с нетерпеливостью, „наперебой“, пыталась задавать мне вопросы о положении в Кронштадте, на которые я отвечал только с худшей стороны, дабы разжечь ненависть к мятежникам и отнять желание у мечтающих о добровольном переходе в Кронштадт, после чего был под конвоем отправлен в Штаб полка»[450]. Это была не единственная театрализованная провокация, устроенная чекистами. Спектакли с переодеванием им понравились. Обычно действовали значительно проще, чем Шальнов. Коммунисты и особисты переодевались в офицерскую форму, прикрепляли настоящие погоны и аксельбанты и переодетых показывали частям, говоря: «Этот золотопогонник из Кронштадта попал в плен. Вот против кого вы идете сражаться!» Иногда наряжались в финскую военную форму и опять устраивали спектакли, показывая якобы финских солдат и офицеров.

Питерские чекисты воспользовались кронштадтским восстанием для расширения своих полномочий и получения новых средств. Мещеряков настаивал: «Необходимо выделение частей для охраны границ и отпуска Особотделом средств для зарубежной агентуры…»[451] В 1921 г. не все требования руководителей ВЧК удовлетворялись. Чекисты хотели немедленно снять с должности и арестовать командира бригады на Южном участке, бывшего поручика русской армии В. Р. Розе, обвинив его в провале штурма Кронштадта. Сводка ВЧК, где обвинялся Розе, была отправлена Ленину и Сталину[452]. Но это никак не отразилось на комбриге Розе и не помешало ему быть награжденным Почетным революционным оружием за штурм Кронштадта. В годы большого террора Розе был расстрелян, как подавляющее большинство красных командиров высокого ранга, как, впрочем, и большинство чекистов, осуществлявших жесткий контроль над частями 7-й армии. Высшие власти, напуганные волной восстаний, в первую очередь кронштадтским, рассылали во все концы страны