Девочка для Беса - Марианна Кисс

которые приносит Егор настолько в облипку, что мне кажется, будто я совсем без платья.

Ему так нравится, а мне приходится это надевать. Но пока живу по его правилам. И если это когда-то изменится то не скоро.

В восемь услышала шаги, последний раз посмотрела на себя в зеркало и вышла из ванной комнаты.

Страшно. Там будет много этих людей. Но я настолько уже насиделась в заточении, что выхода из комнаты ждала с нетерпением. Тем более что это ещё и возможность увидеть Беса. Если только он там будет. Не удивлюсь если Егор именно сегодня отошлёт его куда-нибудь, заниматься грязными бандитскими делишками.

Скорее всего так и будет. Но я всё равно очень тщательно причесала волосы, и всё время пока готовилась, думала о том, какая она будет наша встреча.

Понятно, что никто ни на кого и не посмотрит. Не могу унять желания увидеть, хотя бы на секунду, не то чтобы коснуться. Просто глянуть один раз и жить дальше и верить, что всё ещё можно изменить.

Вошел Егор. Осмотрел меня с головы до ног. Долго, тщательно. Он как будто в мозгу долго обрабатывал увиденное. Можно ли показать меня в таком виде, и не похожа ли я на шлюху.

Возможно, он думал о чем-то другом, но именно это я прочитала в его взгляде и движении губ. Сомнение и нежелание, кому-то меня показывать.

Неужели я действительно выгляжу как шлюха?

Так хочет Савицкий и этим всё сказано. По-другому и не будет пока я при нём. А здесь, мне оставаться ещё очень долго. Возможно, даже несколько лет, а может всю оставшуюся жизнь.

— Да, это пойдёт, — наконец высказался он, и открыл передо мной дверь.

Из темного коридора пахнуло пустотой. Я повела голым плечом, поёжилась, но пошла дальше, не стала показывать своего страха перед ждущей впереди неизвестностью.

Мы шли по полутёмным коридорам, потом вниз по лестнице. Всю дорогу я чувствовала себя уже не той Евой, какой пришла сюда — испуганной, растрёпанной, мокрой от слёз и воды из бассейна.

Сейчас это была другая Ева. Тихая, покорная и чего уж там, красивая игрушка в чьих-то руках.

Перед дверью в зал мы остановились. Егор снова придирчиво осмотрел меня и проговорил:

— Если увижу хоть один взгляд на него — поставлю рядом, спина к спине, обмотаю веревкой и толкну в бассейн. Потонете вместе. Поняла?

Я кивнула.

Дверь распахнулась. Музыка, сигаретный дым и гул голосов принял в свои пугающие объятья. Я вошла.

В одну секунду всё затихло. Не музыка, нет. Голоса стихли. Все повернулись и посмотрели на нас. Парни, мужчины. Девушки в откровенных платьях.

— Знакомьтесь друзья — моя невеста Ева!

Поднялся какой-то галдеж. Некоторые подошли к Егору поздоровались рукопожатием и кивнули мне. Каждый, кто кивал пробегал взглядом по моему лицу, но вниз, на платье этот взгляд не опускался. Ясно почему. Потому что невесту Савицкого нельзя рассматривать открыто.

Я почувствовала себя неловко, пыталась улыбнуться, не знала, как встать и куда идти. Егор взял меня под руку и потянул в глубину зала, на диваны. Там видно его личный диван. Место, которое принадлежит в этой комнате только ему и никому другому не позволено его занимать.

Сели. Теперь я в большей безопасности, чем когда вошла. Скрыта от мужских взглядов. Сюда они просто недолетают сквозь пелену табачного дыма и тусклого света абажуров, над столами с бильярдом.

Подошел официант, поставил перед Егором бокал с коричневой жидкостью, а мне в бокал налил шампанское.

— За знакомство, — протянул Егор ко мне бокал. Мы чокнулись.

Теперь все снова занялись своими делами. Кто чем. Кто сидел в креслах, обнимая девушку и разговаривал, кто играл в бильярд. Я старалась не смотреть ни на кого и как бы видела всех сразу. Быстро, пугливо, взгляд мой перемещался по лицам мужчин. Я не искала Беса взглядом, я искала его сердцем. Чувствую, он где-то рядом и возможно смотрит сейчас на меня, но я его не вижу, или не узнаю.

Савицкий подозвал кого-то и они беседовали, не обращая на меня внимания. А мне оставалось делать вид, что и так хорошо.

Егор разговаривал в полголоса. Я почти не слышала, что он там говорит. Обсуждают какие-то дела, людей, деньги и прочее. Но в какой-то момент, Егор повернулся в сторону барной стойки и громко сказал:

— Иван, подойди.

Человек за стойкой повернулся в вполоборота, показывая, что услышал и я увидела мощную спину в белой рубашке, тёмный затылок и… любимый профиль.

Одному богу известно, каких усилий стоило не покраснеть. Трудно было заставить не дрогнуть взгляду, не вспыхнуть щёки, не задрожать руке.

Я не знаю как сдержалась, когда увидела Беса. Надеюсь, внешне так и было, потому что внутри у меня творился ураган.

Бес повернулся, встал с высокого стула и направился к нам. Подошел, поздоровался за руку с Савицким, равнодушно кивнул мне.

— Добрый вечер.

Я кивнула в ответ и сразу отвернулась. Безучастие. Главное быть безучастной.

Я его не знаю, он меня тоже.

Мы друг другу — никто.

75. Бес

Вошла. Я чуть не раздавил бокал.

Это она?

Отвернулся, чтобы переварить увиденное.

Ева? Нет… этого не может… да — это она.

Сказать, что я был поражен переменой, не сказать ничего. То что я увидел, не поддавалось никаким описаниям, но определённо поддавалось логике.

Она — женщина Савицкого. Какой ей быть?

Конечно не девчонкой в кроссовках и джинсах, а настоящей богиней.

Это рядом со мной она — моя маленькая Ева. А рядом с ним она — Ева богиня.

Разница грандиозная. Понимаю почему. Дело то не в деньгах и дорогих нарядах, дело в том, что нам с Савицким нужны разные Евы. Ему вот такая, богемная, сексуальная, блестящая. А мне она нужна, такая как есть. Скромная, тихая, простая. До боли родная, до скрипа зубами, податливая, мягкая, теплая.

Свело челюсть. Организм мой взбунтовался, вспыхнул изнутри. Застучал миллионами молотков в голову, хлынул потоками крови. Забушевал, как океан, требующий жертву. Но всё это длилось недолго, меньше нескольких десятков секунд. И снова утихло. Улеглось. Снова штиль и только одна капризная жилка всё ещё бьётся у глаза. Но и она вскоре затихла.

Вот что хреновее всего, не могу сказать, что вот такая, роскошная Ева мне не нужна. Оказывается ещё нужнее. Я впился взглядом в её профиль, её фигуру, грудь, голые плечи, маленькие ступни в золоченных босоножках.

Боже — это она, моя девочка, моя Ева.

Но