Казна императора - Николай Дмитриев

— А почему вас это интересует? — задал встречный вопрос полковник.

— Видите ли, ваш напарник Яницкий…

— Что? Опять собирается за кордон?

По короткому замешательству Вавера Чеботарев догадался, что у капитана есть какой-то свой интерес, и он подбодрил собеседника:

— Да вы не стесняйтесь, выкладывайте напрямик.

— Видите ли, это, до некоторой степени личная просьба…

Вавер начал осторожно, и полковник Чеботарев мгновенно насторожился, а капитан притворно вздохнул и закончил:

— Дело в том, что у моей родственницы там остались кое-какие ценности. В общем, не могли бы вы попросить пана Яницкого…

Да, это была проверка и, скорее всего, на наличие «совдеповских» связей. Кто его знает, что там за ценности, где они и как их там взять? Полковник, скрывая колебания, сделал вид, что раздумывает, и наконец негромко сказал:

— Попросить, конечно, не трудно… Вот только что?

— О, это просто! Мы сейчас, если вы не возражаете, поедем в один приятный дом, и там вы все узнаете из первых рук.

— Ну что ж, это можно…

Полковник поднялся, уже привычно одернул косовато сидевший на нем кургузый пиджачок и вслед за Вавером вышел из комнаты. Потом на простом извозчике они объехали холм с торчавшей на самом верху башней Гедимина, миновали предместье и остановились у ворот усадьбы чуть ли не литовской постройки.

Вид давнего польского «маетка» был довольно запущенный, однако полковник с удовольствием окинул взглядом и облупившиеся от времени столбы ворот, и цветник вдоль узкого въезда, и сам дом с потемневшими от времени деревянными колоннами, прятавшийся за деревьями густо разросшегося сада.

Кокетливая горничная, узнав капитана Вавера, без расспросов провела гостей во внутренние комнаты. Уютный дом, так и дышавший покоем, встретил их запахом цветов, корицы и дубового паркета, натертого по старинке, воском.

В гостиной им навстречу вышла и сама хозяйка, полная женщина неопределенных лет, так и светившаяся гостеприимством. Правда, едва капитан Вавер представил ей полковника Чеботарева, глаза у хозяйки изумленно расширились, и она, не удержавшись, воскликнула:

— Петр Леонидович! Какими судьбами?

— Право, не знаю, Калерия Павловна…

Чеботарев церемонно приложился к ручке, а слегка опешивший Вавер удивленно спросил:

— Вы что? Знакомы?

— Конечно, — со смехом подтвердил Чеботарев. — Мы тут, у Калерии Павловны, в пятнадцатом на постое были.

— Вот как…

Капитан Вавер хотел еще что-то сказать, но тут хозяйка обратилась прямо к нему:

— Ежи, это тот самый человек?

— Да, тетушка, — с готовностью подтвердил Вавер, — это он.

— Ну нет, господа, не иначе как сама судьба свела нас…

Хозяйка, сжав руки в кулачки, зачем-то потрясла ими у груди и, видимо, не в силах выразить охватившие ее чувства, тут же погрузилась в домашние хлопоты.

— Прошу, господа, прошу… И без возражений!

Ни полковник Чеботарев, ни, тем более, капитан Вавер даже не думали возражать, и через каких-то десять минут они очутились за накрытым столом, где на тарелках были наложены всяческие закуски, высилась длинная, узкогорлая бутыль «старки», а в самом центре сверкал начищенными боками серебряный самовар.

Понимая, что его ждет весьма длительное застолье, полковник Чеботарев сразу после первой рюмки, как бы между делом, спросил:

— Да, Калерия Павловна, вы уж простите, что я так, сразу, но ваш племянник говорил мне, у вас какая-то надобность?

— Ой, да что там… — слегка смутилась хозяйка и протянула через стол тарелочку с вареными яйцами. — Петр Леонидович, возьмите, я же помню, как вы утром к чаю всегда яичко заказывали…

— Да, было, было… — улыбнулся полковник, по-домашнему, прямо рукой взял с тарелки яйцо и вежливо напомнил: — И все-таки?

— Да дело-то вот в чем… — Хозяйка совсем по-детски прикрыла губу пальчиком. — Моя сестра осталась совсем без средств, а у нее там, в имении, остались кое-какие ценности…

— Да, да, понимаю, — закивал головой Чеботарев и, обдумывая ситуацию, сам того не заметив, принялся катать яйцо ладонью по столу.

Потом, просто чтобы выиграть время, полковник заметил:

— У вас, выходит, и сестра есть. А я и не знал.

— Есть, есть, — обрадовалась уходу от щекотливой темы хозяйка и вдруг, скорбно поджав губы, добавила: — Еще и два брата были…

И хотя ситуация была предельно ясна, полковник, теперь уже чисто из вежливости, поинтересовался:

— А что с ними?

— Они же в Крыму были… До конца. Врангель ушел, а они оба остались[49]… Вы понимаете?

— Ах, так…

Полковник непозволительно резко сжал сваренное всмятку яйцо, и между пальцев брызнул яркий, все еще остававшийся жидким желток…

* * *

Против покупки авто Тешевич в принципе ничего не имел, но сначала пришлось пройти довольно длительный курс лечения, а потом уже капитан Вавер, прознав о рекомендации доктора и преследуя конечно же свои цели, любезно организовал Тешевичу курс практического вождения при воинской автошколе.

Пока Шурка выздоравливал, поручик добросовестно сидел целый месяц за рулем черного «фордика», единственным достоинством которого, на взгляд Тешевича, была простота. Вдобавок выяснилось, что езда на этой, в общем-то малоудобной машине особой радости не доставляет, о чем, правда, Тешевич помалкивал.

Но скорее всего дело было в том, что Вавер слишком уж рьяно взялся опекать поручика, что шло вразрез с настроением Тешевича, который раз и навсегда решил не ввязываться ни в какие дела капитана. К тому же большой город раздражал Тешевича и, едва закончив обучение, он, попрощавшись с братом, предпочел вернуться к себе в полесскую глушь.

После изрядно надоевшей шумной Варшавы, собственная усадьба с ее раз и навсегда устоявшимся бытом показалась Тешевичу тихой обителью. Первое время поручик просто наслаждался покоем, но позже, когда все вошло в привычное русло, он ощутил и некоторое отличие.

Видимо, курс лечения немного подействовал, и какой-то, правда, пока небольшой, интерес к жизни у Тешевича появился. Один раз он даже поймал себя на мысли, что не мешало бы восстановить знакомство с пани Стефанией, но возникший одновременно образ вечно улыбающегося капитана Вавера свел все эти поползновения на нет.

А пока в основном Тешевич проводил время у себя в кабинете, предпочитая валяться на диване, листая какой-нибудь роман или проглядывая очередной том русской истории. Когда же, обычно к вечеру, чтение надоедало, поручик сворачивался клубком и часами смотрел на пляшущие в камине языки пламени.