От испанки до COVID-19. Хроники нападений вирусов - Валерий Новоселов

Старение — это тот самый процесс, который существует и которого одновременно нет. Так как это процесс снижения жизнеспособности организма, он может протекать с разной скоростью. И его можно ускорить, например, если посадить кошку перед клеткой с мышами. Из-за нахождения в стрессовой ситуации они очень быстро заболеют и умрут. Возможно, что именно те механизмы, воздействуя на которые легче ускорить процессы старения, и являются важными для практического воздействия по его замедлению. Мы не можем провести такие опыты на людях, но их массово провел прошедший в войнах и революциях ХХ век. Да и пандемия ХХI века тоже в определенном смысле — эксперимент с ускорением старения.

При старении происходит не только атрофия нервной ткани мозга, но и изменения тел нейронов и их отростков, а также дендритов, аксонов и их синаптических терминалей. Так как в мозге наиболее представленными являются аксондендрические синапсы, то чаще всего изменения происходят в них, в том числе в пресинаптических и постсинаптических мембранах. Сосуды мозга и глиальные клетки также подвергаются изменениям.

Предполагается, что, в отличие от нормального старения мозга, при нейродегенерации, которую сегодня все чаще и чаще называют чумой состарившегося мира, образование новых нейронов в этой области резко уменьшается по мере развития заболевания (183). Если мы рассматриваем COVID-19 как угрозу, которая вмешивается в процессы старения или снижения жизнеобеспечения, то он не может не ускорять процессы нейродегенерации. Это будет заметно уже в ближайшем будущем по статьям неврологов и психиатров, которые, вероятнее всего, отметят ускорение болезни Альцгеймера у пациентов, перенесших тяжелые формы коронавирусной болезни.

Чаще разница между конкретным годом и следующим не очень заметна, но на уровне тончайших патофизиологических реакций, а это жесткая конструкция механизмов старения, разница всегда есть, так как суть старения заключается в постепенном, эндогенном и обязательном снижении жизнеспособности. Но это можно нивелировать, обладая знаниями и практическими навыками.

Если мы обратимся к истории городов-государств Древней Греции, то мы зачастую увидим людей в возрасте. Аристотелю было более 60 лет, Эпикуру — более 70 лет, Аристофан Византийский, Пифагор и Платон прожили около 80 лет, Диоген Синопский — 89 лет. Можно привести сотни имен людей как Греции, так и Рима, которые жили так же долго, как и наш современник.

При этом голод, войны и эпидемии были неотъемлемыми спутниками истории человечества и приводили к низкой продолжительности жизни в прошлом. Однако это не означало полное отсутствие пожилых людей. Наоборот, те люди, кто переживал эти периоды высокой смертности, младенчество, детство, эпидемии и войны, имели высокие шансы дожить до старости, особенно если были достаточно обеспеченными.

Это был их мир, тех людей, которые уже ушли. А наш мир стар. И не просто стар, но и дряхл. При этом он продолжает безудержно стареть. И так как человек не предпринимает усилий по борьбе со старением планеты, то это уже очень заметно. Особенно это видно с высоты профессиональной геронтологии.

Как личности смириться со своей старостью и немощью? А может быть, когда все кругом будут пожилыми, то на фоне глобального преклонного возраста мира не будет видно и индивидуальной старости? Или это уже будет не старость?

Но вопрос даже не в отдельном человеке, который чаще не готов к старости, а в том, что этих людей старших возрастных групп очень много. И хочется спросить: что кроется за словом «много»? Ответ тут простой: такого количества людей 75, 90 и даже 100 лет в истории планеты не было никогда. И не только в абсолютной, но и в относительной величине.

И этот процесс старения планеты занял всего сто лет. Вдумайтесь — один век! Конечно, ключевая роль принадлежит снижению детской смертности. Это так называемый первый демографический переход, когда уровень медицинских знаний и социальные условия позволили заметно снизить младенческую смертность. Но детей рожали еще много, и это привело к росту населения планеты. В итоге появилась значительно более «весомая» популяция на подходах к юному, а затем и зрелому возрасту, чем это было ранее. В результате Земля получила много людей этой группы, когда развитие патологии, связанной с возрастом, уже возможно. Сто лет для эволюции — ничто. Что такое тот же век, если меняется структура заболеваемости и смертности, а население планеты растет в несколько раз? Это демографический ураган, который меняет облик всей планеты!

Затем начался так называемый второй демографический переход. Мы лучше стали разбираться в диагностике и лечении болезней. При рассмотрении короткого промежутка времени и при мимолетном взгляде, возможно, это и почти незаметно, но так оно и есть.

Чем больше мы будем знать о человеке, механизмах его жизнедеятельности, тем лучше будем понимать и механизмы старения, и самих болезней, сцепленных с этим процессом. Дальнейший рост знаний приведет к тому, что мы будем уметь диагностировать заболевания на той тонкой грани, где состояние здоровья становится одновременно и состоянием болезни. А так как болезнь — это такая же форма существования жизни, как и здоровье, то мы, накапливая знания о механизмах возрастзависимых заболеваний, будем спускаться по лестнице все ниже и ниже, к молодости и даже к самому рождению.

В последние десятилетия старение населения совпало с таким интересным явлением, как мгновенное покрытие информационной паутиной всей Земли. Таким образом, наш сегодняшний мир не только стар и дряхл, но и оказался опутанным интернетом.

И когда произошла вирусная атака 2020 года и люди оказались изолированными и прижатыми к экранам ТВ и других цифровых устройств, уровень зависимости жизни от поступающей информации мгновенно возрос. Покупки совершаются через интернет. Наличные почти не принимают или рекомендуют платить банковской картой. Да и в транспорт не зайти без цифрового пропуска. Дети стали учиться удаленно. Вся жизнь и общение ушли в сеть.

Почему-то в картине смертности от COVID-19 в РФ много людей моложе, чем в Европе и США. В РФ показатель общей продолжительности жизни ниже на пять лет, чем в Америке. Отсюда следует простой и незамысловатый вывод, что механизмы, которые определяют такую разницу в продолжительности жизни, и механизмы, куда бьет коронавирус, одни и те же. Поэтому россияне и без помощи вируса умирают раньше.