Тугая струна - Вэл Макдермид

Перед тем как приступить к последним приготовлениям, он засунул в духовку большую пиццу. Обычно вечером в субботу он ужинал несколько иначе, но углеводы должны были успокоить желудок, выделывавший сальто. Нервное напряжение всегда вызывало у него дискомфорт. Каждый раз, когда ему приходилось испытывать дрожь предвкушения, он неизменно чувствовал спазмы, тошноту и колики в желудке. Еще в те времена, когда ему приходилось комментировать спортивные состязания, он на опыте убедился, что единственным способом предотвратить это урчание и спазмы было заранее и как следует его набить. Что годилось для телевидения, как скоро выяснилось, годилось и для убийства. Теперь он всегда наедался перед тем, как выбрать себе цель. И уж конечно наедался перед самим действом.

Пока готовилась пицца, он погрузил все нужное в «мерседес». Физические упражнения лучше делать на пустой желудок. Теперь все было готово для того, чтобы Шэз Боумен могла участвовать в своем последнем представлении. Осталось только доставить ее на сцену.

Донна Дойл тоже была одна. Но, сходя с ума от боли, она не имела счастливой возможности заниматься самоанализом. Проснувшись в первый раз после неглубокого, беспокойного сна, она почувствовала в себе достаточно сил и решила обследовать свою тюрьму. Страх по-прежнему преобладал, но уже не сковывал ее по рукам и ногам. Там, где она находилась, что бы это ни было за место, было темно как в могиле и стоял сырой запах угольного подвала. Используя свою здоровую руку, она попыталась получить представление о том, где она и что ее окружает. Скоро стало ясно, что она лежит на покрытом клеенкой матрасе. Ее пальцы нащупали его края. Дальше шли холодные керамические плитки. Не гладкие, как дома в ванной, а скорее напоминавшие терракотовые, вроде тех, которыми выложены ступеньки в оранжерее у матери Сары Дайсон.

За ее спиной была стена из необработанного камня. Донна попыталась встать на ноги и только тут поняла, что ноги у нее закованы в кандалы. Она наклонилась и пальцами ощупала железные браслеты, обхватившие каждую из щиколоток. Браслеты соединялись с тяжелой цепью. Одной рукой она не могла дотянуться до конца цепи. Четыре неуверенных шага вдоль стены, и она уперлась в угол. Повернувшись на девяносто градусов, она снова двинулась вперед. Два шага — и девочка больно ударилась подбородком обо что-то твердое. Много времени не понадобилось, чтобы на ощупь и по запаху опознать в этом предмете биотуалет. Преисполнившись чувства благодарности, от которого защипало глаза, Донна опустилась на него и помочилась.

Но это напомнило ей, как страшно она хочет пить. Голод еще куда ни шло, но жажда определенно ее мучила. Она встала и прошла вдоль стены около метра, пока цепь на ногах не дернулась, не дав больше сделать ни шагу. Рука отозвалась на сотрясение резкой болью, тут же отдавшейся в шее и голове. Девочка ойкнула. Медленно и осторожно, согнувшись в три погибели, словно старуха, она вернулась назад. Дойдя до матраса, она теперь двинулась в противоположную сторону, на всякий случай придерживаясь рукой за стену.

Через несколько шагов вопрос о пище и питье прояснился: она наткнулась на железный кран, из которого брызнула ледяная струя воды; она принялась пить, опустившись на колени и подставив под струю ладонь. Делая это, она почувствовала, как что-то упало рядом. Утолив жажду, она принялась шарить вслепую, пытаясь найти то, что только что уронила. Пальцы скоро нащупали четыре коробки, большие и легкие. Она их потрясла и услышала знакомый шелест кукурузных хлопьев.

Через час, проведенный в попытках обнаружить что-нибудь, она была вынуждена признать, что на этом все. Четыре коробки хлопьев — она открыла каждую и попробовала содержимое — и столько ледяной воды, что можно было не бояться умереть от жажды. Она попыталась лить воду на растерзанную руку, но от боли чуть не потеряла сознание. Так обстояли дела. Этот мерзавец оставил ее здесь, посадив на цепь, как собаку. Оставил умирать?

Она снова села на корточки и заплакала — громко, безутешно, как мать, потерявшая ребенка.

С тех пор прошло уже несколько бесконечно долгих дней. Теперь, едва не теряя сознание от боли, она стонала и бредила, время от времени погружаясь в желанный и зыбкий сон на грани кошмара. Если бы Донна могла до конца понять, что с ней происходит, у нее бы пропало желание жить.

Машина остановилась. Шэз качнуло вперед, ударив о перегородку, отделявшую тесное пространство багажника от заднего сиденья, и удар этот в который раз отозвался резкой болью в плечах и запястьях. Она попыталась дотянуться до крышки и постучать в нее головой в отчаянной надежде привлечь чье-нибудь внимание, однако единственное, чего она этим добилась, была новая волна боли. Она старалась не разрыдаться, боясь, что слизь забьет нос, и тогда она задохнется. Дышать не давал кляп, который Вэнс засунул ей в рот поверх мешка, перед тем как протащить ее, причиняя страшную боль, по твердым половицам, затем через устланную ковром прихожую и наконец вниз по ступенькам лестницы, после чего запихнул в багажник машины. Сила и ловкость этого однорукого человека потрясла и ужаснула ее.

Шэз старалась дышать как можно глубже. Но затекшие плечевые мышцы не давали ей сделать по-настоящему глубокий вдох. Только сила воли удерживала ее от того, чтобы не давиться ужасной вонью, которую распространяла ее собственная моча. Посмотрим, как у тебя получится вытравить этот запах из покрытия в багажнике, злорадно думала она. Лишенная возможности предпринять хоть что-нибудь для спасения своей жизни, она по-прежнему намеревалась использовать любой шанс, чтобы помешать Джеко Вэнсу уйти от наказания. Если полиция сюда доберется, пятна от мочи в машине скажут им многое.

Неожиданно музыка, глухо доносившаяся до нее всю дорогу, оборвалась. С той минуты, как они тронулись в путь, он все время слушал хиты шестидесятых годов. Шэз заставляла себя внимательно слушать и считала песни. Поскольку каждая продолжалась в среднем минуты три, она смогла заключить, что их путешествие продолжалось примерно три часа, и, если не считать первых двадцати минут, проходило по автостраде. Это означало, что они, вероятнее всего, двигались в северном направлении, потому что, будь это запад, они бы выбрались на магистраль гораздо быстрее. Конечно, могло быть и так, что он, желая сбить ее с толку и окончательно запутать следы, нарочно кружил по кольцевой Лондона. Шэз это казалось маловероятным. Вряд ли он считает нужным ее обманывать. В конце концов, ей все равно не жить, а значит, она ничего никому не расскажет.

Сейчас уже, наверно, стемнело. И связанной в его доме она пролежала несколько часов, пока Вэнс не вернулся, чтобы разделаться с ней. Теперь они находились где-то в глубине страны, тут некому будет ни услышать, ни увидеть ее. Похоже, думала она, у Вэнса именно этот план. Наверно, чтобы избежать преследования, он увозил свои жертвы куда-нибудь в глушь. Она не видела причины, почему с ней он должен поступить иначе.

Дверь машины закрылась с еле слышным глухим стуком и слабым щелчком. Вслед за этим, уже совсем близко, послышался металлический скрежет и вздох гидравлики. Багажник открылся.