Последний из рода - Александр Коротков

Здесь было еще холоднее и сырее, даже несмотря на то, что стены тут были выложены камнем. Несколько раз я наступил в неглубокие лужи, наполненные темной тухлой водой.

Идти пришлось долго. Первое время я пробовал считать шаги, но вскоре бросил это бесполезное занятие. Ни единого ответвления нам по дороге не встретилось и я начал подозревать, что и не встретится.

Через полчаса осторожного перемещения, в течение которого тоннель извивался, словно отведавший забродившего винограда таракан, я почувствовал, что дорога начала слегка подниматься, а воздух стал суше и свежее. Кажется, мы приближались к поверхности.

Наконец, тоннель кончился широким каменным проемом и мы вышли в пещеру, которая после узкой каменной кишки показалась просто огромной. Только тут я почувствовал, что почти весь путь дышал вполсилы и полной грудью вдохнул свежего воздуха.

В центре пещеры прямо из земли бил небольшой родник, наполняя естественный, кристально чистый прудик, отдающий излишки воды куда-то под левую стену. При виде этого богатства я сразу же понял, насколько у меня пересохло во рту.

— Вода питьевая?

Наш немногословный провожатый не стал изменять устоявшегося порядка и молча кивнул. Я сложил ладони лодочкой и осторожно зачерпнул ледяную воду. Понюхал. Попробовал. И принялся жадно пить. Вода оказалась очень вкусной, хоть от холода и моментально заломило зубы.

Моему примеру последовали остальные, но не кинулись разом, словно орда варваров, а организовали поочерёдный водопой. Даже гордость взяла от такого проявления дисциплины.

Все это время Марк терпеливо стоял в стороне, дожидаясь, пока мы утолим жажду. Потом подвел к неприметной расщелине, которая была видна только под определенным углом, и уже через три минуты мы оказались под усыпанным звездами небом Крита. Стены Кидония оказались сильно позади и отсюда были едва видны. Вырвались! Теперь осталось добраться до Кносса, а затем до Лабиринта. По словам минотавра, на это потребуется шесть дневных переходов. очень надеюсь, что я не загнусь за это время.

— Спасибо.

Я протянул Марку оставшуюся часть оплаты. Конечно, можно было послать его куда подальше, благо, деньги большие, но я не хотел становиться еще большей сволочью, чем есть на самом деле. Все таки они сильно рискуют из-за меня.

Парень, так и не проронив ни слова, принял оплату и стоял возле расщелины, глядя на растворяющиеся в ночной темноте фигурки. И лишь когда путники полностью растворились во тьме, достал голософон, нажал нужную клавишу и проговорил:

— Они покинули город, Светлоликий.

Глава 18. Встреча, которой никто не ждал

Мы шли в западном направлении уже третьи сутки. Я благоразумно не стал выбираться на центральный тракт, соединяющий Кидонию и Кносс. Возможно, я нагнетаю и нас никто не ищет, но уж лучше пусть я потеряю день, пробираясь по лесам и лугам в пятистах метрах от основной дороги, чем нарвусь на усиленный патруль, разыскивающий одних беглецов. Никто в отряде не стал спорить с таким решением. Лишь сатир поворчал, что либо переломает себе ноги, либо сотрет копыта по этим треклятым булыжникам. Впрочем, Менис не был бы Менисом, если бы молча принял общее решение. На самом деле переходы давались ему чуть ли не проще всех остальных. Легконогий сатир не только метался из одного края колонны в другой, но и не забывал отпускать шуточки, отчего остальным становилось чуть легче.

Изначально я планировал идти ночью, когда шанс встретить кого-либо, кроме лесной живности, минимален. Но стоило нам удалиться на пару километров от секретного лаза контрабандистов, как я отказался от этого решения. Если на ровных участках пути еще можно было понять, куда ставить ноги, то стоило углубиться в лес, и такая прогулка становилась травмоопасной. Тьма стояла — хоть глаза выколи и корни деревьев бросались под ноги совершенно незаметно и неожиданно.

Сейчас я сидел метрах в пяти от небольшого костра, разведенного минотавром, и пытался наладить «сигнализацию», как я сам ее прозвал. Больше всего она была похожа на невидимую магическую паутину, у которой паук отчего-то забыл сплести центр, зато не пожалел паутины на края. Тонкие кольцевые силовые линии начинались с тридцати метрах от костра, повторялись через каждые сорок-пятьдесят сантиметров, пока наконец не заканчивались внешним контуром с радиусом пятьдесят метров. Их задача была предельно проста — предупредить меня, если на силовую линию или возле ее кто-нибудь наступит. Для этого пришлось использовать поднятый с земли булыжник, который после некоторой магической обработки начинал ощутимо вибрировать в случае нарушения периметра.

Стоит сказать, что нечто подобное я попробовал сделать во время первого же привала, но не учел, что мы идем по дикой местности, в которой, кроме нашего отряда, с избытком хватает всякой живности. Поэтому каменюка в моем кармане дрожала не переставая, напоминая мобильник биржевого маклера во время обвала основных мировых фондов. Пришлось путем проб и ошибок уменьшить чувствительность сигнальных линий, чтобы они не реагировали на каждого пробежавшего неподалеку зайца. Решение конечно так себе — настраиваться на массу потенциального шпиона. Думаю, в мире, где правит магия, можно и мышь заколдовать так, чтобы она поставляла регулярные и точные разведданные, но в моем случае пришлось довольствоваться тем, что имею. На что-то большее моих знаний не хватало.

Закончив с наведением охранных кругов, я заметил, как несколько возбужденный от обуревающих его мыслей Анатол мнется, то и дело поглядывая на невозмутимую Лию, делающую вид, что не замечает многозначительных взглядов рыжего. Я усмехнулся. Похоже, молодой парень, страдающий от избытка гормонов и неуемных фантазий, достиг точки кипения и скоро решится подойти к девушке с «интересным предложением. Я устроился поудобнее в ожидании шоу. От самой Лии я знал, что проявления подобного интереса для нее — не новость. Подобное случается регулярно, и ответ ее всегда неизменен. Ламия давно научилась смирять свои инстинкты и не собиралась лишний раз проверять свою силу воли на прочность, особенно когда для этого нет никакой необходимости.

Подстреленный Богомолом во время перехода заяц распространял из котелка упоительный дух. Кашеварящий минотавр попробовал собственную стряпню, удовлетворенно кивнул и сообщил всем, что жрать готово. Следующие несколько минут вокруг костра стояла тишина, прерываемая лишь звуками жующих челюстей, трелями ночных пичуг да сытыми отрыжками сатира.

Наконец, с едой было закончено, Богомол отправился с горой грязной посуды, а все остальные занялись насущными делами. А именно: Менис отправился почивать, Лиа достала иголку и нитки, чтобы зашить порванную о сухой сучок рубашку, Актеон принялся править оплетку рукояти своей палицы, и только Анатол, расправившись с едой, вновь начал