Сожженные девочки - С. Дж. Тюдор

У него срывается голос. Он опускает глаза. Я инстинктивно тянусь к нему и сжимаю его руку выше кисти.

– Душа твоей дочери очень даже жива. Я чувствую ее в каждом твоем слове. Это удивительная энергия, которая нас окружает. Вот так она и продолжает жить – в тебе.

Он поднимает голову, и наши взгляды встречаются. Я что-то вижу в его глазах, и на мгновение чувствую себя совершенно беззащитной. Затем он моргает.

– Спасибо.

Дрожащей рукой он поднимает чашку с кофе.

– Прости. Это все еще…

– Разумеется.

И так будет всегда. Возможно, боль станет менее острой, менее мучительной. Но она будет сопровождать его повсюду, пока он в конце концов не забудет, какой была жизнь без нее.

– Итак, – Майк пытается взять себя в руки, – я обнажил душу. Как насчет тебя?

– Меня?

– В тот день я почувствовал в тебе определенную враждебность… к журналистам?

– О, это так, чепуха.

– Чепуха?

Кап, кап. Я не отдам вам Руби.

Возможно, все дело в вине, возможно, мне кажется, что я перед ним в долгу, но неожиданно для самой себя я произношу:

– В моей бывшей церкви случилось нечто ужасное. Умерла маленькая девочка. Пресса обошлась со мной жестоко.

Викарий с кровью на руках.

Он опускает глаза, а затем немного смущенно произносит:

– Я знаю.

Я смотрю на него широко открытыми глазами.

– Знаешь?

– Я тебя погуглил. Прости. Мне не понадобилось много времени, чтобы найти историю о твоей бывшей церкви. А сегодня утром я нашел у себя в почтовом ящике вот это. – Сунув руку в карман, он извлекает сложенный листок бумаги и кладет его на стол. – Я не хотел затрагивать эту тему в присутствии Раштонов.

Я беру листок и разворачиваю его. Это копия той же вырезки, которую я нашла в церкви приколотой к кукле. Под ней кто-то напечатал:

Скрывающий свои преступления не будет иметь успеха, а кто сознается и оставляет их, тот будет помилован (Притчи 28: 13).

Вино у меня в желудке становится кислым. Я смотрю на Майка.

– У тебя есть какие-нибудь соображения по поводу того, кто это сделал?

– Нет. Но я почему-то сомневаюсь, что это доставили только мне.

Я сглатываю комок. Потрясающе.

– Я собирался сообщить в полицию, но подумал, что тебе хотелось бы узнать об этом первой.

– Спасибо. Я предпочла бы не впутывать полицию.

– Хорошо.

– Просто мне очень не хочется снова выволакивать все это на свет божий. Мой перевод сюда должен был дать мне шанс оставить все это позади.

– Ясно. Ну и как, получается?

Я невесело улыбаюсь одними губами:

– Не особо.

– Ты хочешь об этом поговорить?

Я смотрю на него. И вдруг понимаю, что действительно этого хочу.

– Фло?

Ригли подходит ближе. Его лицо белое как полотно.

– Прочь от меня!

Она пытается отползти назад по острой каменной крошке, но ее нога, как и прежде, не позволяет ей сдвинуться с места.

– Эй, эй! Не двигайся. Ты поранишься.

– Что ты здесь делаешь?

– Я был снаружи и услышал твой крик.

– Что ты там делал и зачем крался по кладбищу?

– Я не крался.

– Тогда почему ты здесь?

– Я хотел с тобой поговорить.

– Ты не мог позвонить?

– Ты так и не дала мне свой номер.

– А…

– Почему ты размахиваешь ножом?

– Потому что я… испугалась.

– Меня?

Фло вспоминает слова Роузи: «Держись от Ригли подальше». Но кому она доверяет больше?

Она медленно опускает нож.

– Нет.

Он обходит ограждение и присаживается на корточки рядом с ней.

– Что случилось?

– Я… Мне показалось, что тут кто-то есть, и я… упала, а моя нога просто провалилась сквозь пол.

– Черт. – Он тянет за край плиты. – Наверное, там какая-то пустота. Неудивительно, что они отгородили это место.

Она пытается кивнуть, но у нее раскалывается голова. Она измучена, и ей очень, очень холодно. Она начинает дрожать.

– Возьми.

Ригли рывками снимает с себя худи и подает ей. Она с благодарностью натягивает его через голову.

– Спасибо.

– А теперь дай мне нож.

– Что? Зачем?

– Я хочу попытаться с его помощью сдвинуть вот этот кусок плиты.

Фло колеблется, затем подает ему нож.

– И вообще, почему ты с ножом?

– Я думала, что сюда кто-то вломился.

– И что?

Просунув нож под каменную плиту, он начинает ее расшатывать. Она думает о горящей девушке с протянутыми руками.

– Никого не было.

Он пожимает плечами:

– Раньше я всегда ходил с ножом.

– Что?

– Для самообороны.

Камень слегка поддается. Фло прикусывает губу, чтобы не закричать.

– От кого?

– От ребятишек. В школе.

– Ты ходил с ножом в школу?

– Это звучит глупо. Согласен. Но ты не знаешь, что это было. Там такое творилось…

Нож царапает камень. Очень близко к ее ноге, но она чувствует, что плита поддается.

– Это происходило в твоей бывшей школе?

Он напрягается:

– Кто тебе рассказал?

– Роузи…

– Ну еще бы.

– Она сказала, что ты попытался убить девочку.

– Это ложь.

– Так, значит, ты не поджигал школу?

Молчание. Слышно только, как нож скребет камень. Ей начинает казаться, что Ригли не собирается отвечать.

Он вздыхает и снова смотрит ей в глаза.

– Я действительно попытался сжечь эту школу. – Он натянуто улыбается уголками губ. – Так что теперь ты знаешь, что я псих.

– Почему?

– Наверное, уродился таким.

– Нет, я хотела спросить, почему ты пытался сжечь школу?

Они встречаются взглядами. Какие странные глаза, думает Фло. Какой удивительный серебристо-зеленый оттенок. Завораживающий.