Крики прошлого. Часть I - Гело Никамрубис

боится и ей стыдно. Ну ничего. Следователи уже взяли с нее показания – я проверял, все нормально.

– Как она? – вопрос прозвучал робко и не уверенно.

– Что? Да нормально с ней все, живет в своей деревне с мамой. А чего это ты так интересуешься, а? – с улыбкой спросил семейный юрист и тем самым смутил собеседника.

– Да так, просто интересно. Как там папа? – после этого вопроса, улыбка с уст Геннадия Юрьевича пропала, как и не бывало.

– Нормально, держится. Он в отдельном следственном изоляторе, никто ему не мешает. Скучает по всем вам. Просил тебе передать, что ни о чем не жалеет.

– Спасибо. Передайте ему, что я еще раз прошу у него прощения и… что я люблю его.

– Обязательно.

– Вы будете его представлять в суде?

– Нет. Почти с самого начала с твоим папой работает другой человек, лучший в данном профиле.

– Но, я думал, Вы лучший юрист, и Вы же его друг! – с изумленным выражением лица, протестовал Виктор.

– Здесь не все так просто. Я в основном занимаюсь финансами, вопросами, связанными с бизнесом, а этот парень – спец по криминалу. Да и дело не только в том, на сколько хорош юрист в своем деле, а в том, на сколько он хорошо знаком с судьей и прокурором. Это уже другая сторона правовой системы.

– Я Вас понял.

– Вот и хорошо. А теперь мне пора, а ты же сиди дома, никуда не выходи, сильно не переживай и заботься о маме. Вижу, ты пришел в себя, и теперь ты должен поддерживать свою мать. Ей сейчас очень тяжело.

Геннадий Юрьевич встал и направился к выходу. Виктор направился следом, чтобы провести гостя до двери, но не успели они дойти, как в дом вошел Юрий. Поначалу вид у него был задумчивый и непринужденный, но как только он обратил внимание на Виктора с Геннадием, лицо его наполнилось красной краской, а во взгляде отражалась лютая неприязнь.

– Что, червяк выполз из своей норки? – вместо приветствия сказал брутальный братец, и не успел Виктор ему ответить, как за него заступился Геннадий.

– Юра, хватит, ну зачем ты…

– Я тебе не «Юра»! И не смей перебивать, когда два брата разговаривают. Кем ты себя здесь возомнил? Ходишь, как к себе домой, отдаешь какие-то приказы? Так знай – мне плевать на тебя, и я, как старший мужчина в доме, запрещаю тебе соваться в мой дом!

– Это не твой дом, а наш! – теперь уже младший не выдержал и вставил слово. – И не тебе запрещать Геннадию Юрьевичу сюда приходить! Они дружили с папой еще до твоего появления. Да тебя назвали даже в честь отца Геннадия!

– Ты там вообще помалкивай, сопляк, не с тобой говорю! Или в себя поверил? Ты – жалкий щенок. Это ты виноват, что папа сейчас в тюрьме! – с этим аргументом Виктор спорить не мог. – Ты и, скорее всего, та девка, что жила у тебя!

– Не смей так говорить о ней! – юноша готов был долго выслушивать причитания брата на свой счет, но не на счет Кристины. Виктор начинал злиться.

– Или что? Убьешь меня за свою шлюху? – в его словах был вызов, а младший и рад был поддаться провокации. Впервые в жизни он не испугался его и, что было сил, ударил по лицу. Скорее от удивления, чем от силы удара, Юрий отступил на шаг назад. С его носа потекла кровь.

– Ах ты… – не закончив свою мысль, Юрий бросился на младшего брата с ответным ударом. От точного попадания в переносицу у Виктора тоже потекла с носа кровь, в глазах засверкало, и, падая, он чуть не сделал сальто назад. Спустя мгновенье младший Кротов увидел, что Геннадий схватил Юрия за левую руку и пытался удержать рассвирепевшего, словно медведь, брата, но, предсказуемо, безуспешно – не та категория. Виктор продолжал лежать, не в силах прийти в себя и встать на ноги, мимо него пробежала Ксюша и схватила старшего брата за правую руку, а он же, словно не замечал двух заступников, продолжал идти на Виктора, будто танк.

– Юра, не надо! Пожалуйста! – молила сестренка, но он будто не слышал ее.

– Юрий! Немедленно прекрати этот беспредел! – властным, даже с ноткой гнева, голосом скомандовала Надежда Алексеевна, не спускаясь со второго этажа. Только после этого Юрий остановился, не напрягаясь, освободился от держащих его Ксюши и Геннадия и взглянул в глаза младшего брата.

– Ненавижу, – сквозь зубы негромко сказал он, а после посмотрел на маму, как бы взглядом извиняясь перед ней, развернулся и покинул дом. Вид у матери был суров, и Виктору стало не по себе, но она просто развернулась и пошла обратно в спальню. Так они и остались втроем.

– Хм, мальчишки! – сказала сестренка и отправилась обратно в свою комнату, как ни в чем не бывало.

Геннадий Юрьевич подошел к Виктору и помог ему подняться, а после, сперва скромно улыбнувшись, глядя на него, рассмеялся, даже не смотря на то, что рукав на его любимом пиджаке был порван. Юноша с облегчением последовал примеру, а после, попрощавшись, Геннадий ушел, и Виктору, наконец, можно было отправиться поесть.

После Геннадий стал приходить намного реже, объясняя это недостатком времени, а Виктору все так же приходилось заниматься изучением дома. Дима с Юрой тоже прекратили навещать родительский дом, что, по мнению младшего брата, было жестоко и несправедливо по отношению к маме. Ладно, он плохой, но мама-то в чем виновата? И только Ксюша навещала их неизменно каждый вечер, а однажды даже привела с собой в гости ее давнего кавалера Антона, который совсем не понравился Виктору. Как считал младший брат, вид у Антона был, как у типичного маменькиного сынка. Средней длины волосы, аккуратно зачесанные назад, худощавое и вытянутое лицо с прыщами, бережно замазанные огромным количеством тонального крема, смокинг с дурацкой красной бабочкой, белые носочки, высоко задранный курносый нос, манеры изнеженного европейского вельможи прошлых, давно забытых лет. В общем, все указывало на то, что важную и губительную роль в жизни и воспитании мальчика играла выжившая из ума женщина средних лет, бегающая, словно курица-квочка вокруг своего птенчика. Или же вообще бабушка, что еще более трагично для жизни молодого парня. Да, именно трагично, так как в жизни должен быть такой человек, который может прямо и открыто сказать в лицо, что ты не прав и, в целом, немножечко придурок. Эту роль на себя обычно берет отец. В противном же случае мы имеем вроде бы парня, но, на