Магистерий. Черный Петер - Анастасия Воскресенская

— Значит, отправишься в долину. И мне заодно контейнер аргилуса захватишь, и еще кое-что, я напишу список.

Лео усмехнулся, но только кивнул. Беласко явно очень не хотел встречаться с матерью, хозяйкой Замка Ястреба фэй Адальбертой. Лео тоже не стремился с ней встречаться, но, хочешь не хочешь, а голем был нужен. Маленькой креатуре будет достаточно избыточного канденция, и детекторы ее не отследят. Это Дугалу требуется серьезное вливание.

Портал в доме Беласко был устроен солидный, стационарный, хотя и прерывный — каменная резная арка в северной стене гостиной поражала тонкостью работы — сложнейшая сигила маскировалась в прихотливом узоре акантовых листьев.

Лео, глядя на динамичные и в то же время плавные линии мраморной резьбы, вспомнил портал в поместье родителей, который спроектировал Визант для своих научных целей — «Я тут пока так подвешу, а потом отлажу нормально», — и невольно улыбнулся. Брат Дис до сих пор иногда использовал стул, чтобы подпереть один из рабочих элементов арки, а концентрирующим ободом у него работало старое тележное колесо, обитое железом.

Беласко прикрыл глаза, коснулся пальцами светло-серого мрамора и прошептал инкантацию. По каменным листьям пробежали яркие точки, собрались концентрическими кругами внутри пространства портала, вспыхнули — глухая стена словно бы истончилась, посветлела, сделалась прозрачной, и за тонкой пленкой колеблющейся каустики обрисовались очертания высокого зала, стройных горделивых колонн, стрельчатые окна и яркие пятна семейных штандартов — Замок Ястреба ждал своего птенца.

Первый же вдох был как глоток шампанского, а все волоски на теле встали дыбом. Под кожей пронесся поток колючих искр, и в груди что-то раздвинулось, ожило и распахнуло крылья. Лео ощутил, что он стал больше, выше, шире, мудрее и сильнее… Он помотал головой.

Долина, волшебная долина. Дом родной. Не удивительно, что маги в своей долине чувствуют себя всемогущими и неуязвимыми.

Стоит иногда выходить наружу, чтобы протрезветь хотя бы немного.

Во внутреннем периметре, возле воронки, интенсивность Сырой Любви гораздо сильнее, но повышается она постепенно, успеваешь как-то приготовиться, принять меры. А такой резкий скачок — как стакан горячего бренди на голодный желудок.

Лео досчитал до десяти, несколько раз медленно вдохнул-выдохнул, привычно унимая эйфорический всплеск в крови и радужные вспышки перед глазами.

Светильники под арочными сводами, уловив движение, один за другим начали разгораться. Волна золотистого света покатилась вперед, указывая дорогу. Но Лео не собирался выходить в общие залы, всегда полные челяди, вассалов и гостей, ему совершенно не хотелось ни с кем встречаться.

Он прошел по коридору метров десять и свернул на боковую лестницу, винтом пронзающую недра башни. Начал спускаться, внимательно глядя под ноги, чтобы не споткнуться на сточенных временем ступенях — слишком узких, и еще более сужающихся к центру, и слишком высоких, будто не для людей сделанных. На самом деле для людей — для прислуги и для охраны, вот только до их удобства строителям не было дела.

Лео намеревался пройти через кухни и мастерские на задний двор, а оттуда уже спуститься в долину. Собственно, аргилус для своих нужд он мог взять на складах или в мастерских, но объясняться с мастерами хотелось еще меньше.

Однако двумя этажами ниже на узенькую площадку вышагнул массивный четвероногий голем. Это был Ланс, сенешаль бабушки, главный распорядитель двора. Размерами он не уступал Дугалу, однако был короче, выше и компактнее, имел пару рук в белоснежных перчатках, и больше походил на кентавра, одетого в объемный бархатный лилово-черный плащ-попону и бархатную же треуголку. Его алебастровая личина, напоминающая венецианскую маску-бауту, смотрела непроницаемо-черными прорезями.

— Лео, — сказал он строгим голосом Адальберты Гавилан, хозяйки Замка Ястреба, — куда это ты так торопишься? Не хочешь ли поздороваться с бабушкой? О-очень не хорошо шмыгать по углам, словно ты мышь какая-то.

— Да, бабушка, — Лео, понурил голову и послушно вышел в галерею вслед за големом, — извини, пожалуйста.

Глупо было пытаться проникнуть в замок тайком — у Берты везде глаза и уши.

— Ты отвратительно выглядишь, — Ланс оглянулся через плечо, всколыхнув ворох унизанных рубиновыми колечками манипул, — и что такое на тебе надето? Ты в таком виде посещаешь Королевский университет?

— Это обычный городской костюм, он делает меня незаметным в толпе.

Бабушка полагала, что Лео все еще продолжает свое студенчество. Она считала это дурацкой прихотью, внушенной внуку ее младшим сыном Беласко.

С Беласко у нее были очень сложные отношения, они сильно ссорились, но до материнских проклятий дело не дошло — Беласко все-таки был ее последним живым ребенком. Две ее старшие дочери — мать Лео и тетка Регина, супруга Красного Льва — трагически погибли вместе со своими мужьями и старшими детьми… а также с половиной Винеты, но Винета Берту Гавилан интересовала мало.

С тех пор Берта поумерила негодование, стала гораздо более терпимой. Она не теряла надежды вернуть внука под свое крыло и сделать из него «порядочного Гавилана».

Ланс остановился перед пустым простенком и начертил на мраморной облицовке глиф, активирующий сеть внутренних порталов. Бабушке не терпелось заполучить внука в когтистые лапы. Секунда свистящей пустоты — и Лео, вслед за Лансом, шагнул в покои Берты.

Они находились так высоко, что из больших стрельчатых окон не разглядеть земли — только белую пуховую равнину облаков с редкими прорехами до самого горизонта, да несколько шпилей соседних башен, сверкающих на солнце. Лео помнил, что здесь, в этих комнатах, никогда не бывало пасмурно, и если в долине шел дождь, то здесь всегда светило солнце.

Фей Берта вышла из соседней комнаты — высокая пепельноволосая женщина в серебристом платье — на левой руке, вцепившись когтями в кожаную, изукрашенную золотыми накладками рукавицу, сидел большой сокол-балобан.

— Здравствуй, дорогой, — сказала она Лео гораздо более мягким голосом, — надеюсь у тебя найдется полчасика поболтать со мной?

— Конечно, бабушка.

Она пересадила птицу на золоченый шесток с присадой — такие стояли повсюду в ее покоях, сдернула и кинула в кресло рукавицу и протянула обе руки к Лео.

Тот послушно пришел в объятия, наклонился, позволив Берте потрепать себя по волосам. От бабушки, как всегда, пахло морозом, птичьими перьями и ветром.