Наследница сокровищ Третьего рейха - Бахтияр Салимович Абдуллаев

отъездом, ничего не говорилось о присвоении Вам внеочередного звания.

– В этом виноват ты, сукин сын, – с улыбкой ответил генерал,

– Я? – удивленно переспросил Герхард,

– Ты, ты! А кого-нибудь видишь здесь кроме себя?– показывая по сторонам, сказал генерал. – Из-за кого я слетал в Москву, а?

– В Москву? Вы летали в Москву? – удивлялся Герхард,

– В Москву, в Москву, в Министерство Обороны, к Маршаллу Советского Союза, к самому Рокоссовскому. Ты помнишь генерала Армии Комарова?

– Нет, не помню. А он что приезжал к нам в госпиталь?

– А того узбека, азиата, старшего лейтенанта? Ты его оперировал, вернее это была твоя первая операция, – и отмахнувшись рукой. – Там под Сталинградом, в 1943 году.

– Его припоминаю, – сказал Герхард,

– Вот тогда ты с ним вместе оперировал генерал лейтенанта,

– Генерал лейтенанта помню, но Вы же говорите генерал Армии,

– Ах да, он сейчас генерал Армии, важная птица в Министерстве Обороны. Вот я о нем ночью и вспомнил, а утром не стал дожидаться, пока ты проснешься, поехал в аэродром, а оттуда полетел в Москву. Так вот, этот генерал Армии, когда я рассказал ему о тебе, вспомнил тебя. А потом вместе с ним мы зашли к Маршалу Рокоссовскому и рассказали ему о твоей проблеме. Благодаря ему, ты теперь Фридрих Клаузе, военврач в.ч. 23741, и направляешься вместе с личным составом госпиталя в Западную Группу Войск в Германию. А по ходу Маршал Рокоссовский вручил мне и очередное звание и Орден Отечественной войны первой степени, именные часы и две коробки французского коньяка, чтобы я их обмыл. Знаешь Герхард, по моему, Бог и на самом деле есть, если он тебе так помогает. – И крепко его обнял. Тут Герхард, с проступившими к глазам слезами,

– Товарищ генерал, я никогда в жизни не забуду Вашу доброту, буду помнить об этом, до конца своих дней, – сказав, поцеловал его.

– Хватит сантиментов, нам надо не нюни распускать, а праздновать победу. Что нужно делать для этого? Правильно, пить! Причем Маршальский коньяк, что он зря нам его дал? Наливай, мы с тобой сегодня должны нажраться. Ты меня понял? Потому что для этого у нас с тобой есть подходящий повод, теперь тебя никто не сможет остановить, и скоро будешь свободен.

Два дня генерал Романов и Герхард обмывали погоны и документы Герхарда. На третьи сутки приехал его заместитель полковник Смирнов. Зайдя в дом, он доложил, что пришел приказ командования округа о том, что госпиталю в течение пяти дней прибыть всем личным составом на станцию для дальнейшей отправки в Западную Группу Войск в Германию.

Отправив Смирнова обратно в часть с приказом подготовки всего личного состава к передислокации, позвал Герхарда,

– Ну, что ж Герхард, видимо отпуск наш подошел к концу, собирай вещи, скоро поедем, – сказав, генерал пошел и сам готовиться в дорогу.

Через час они были уже готовы, чемоданы собраны, вещи упакованы. Генерал, сев на стул, предложив и Герхарду,

– По русским традициям, когда едешь в дальнюю дорогу, обязательно надо присесть на дорожку. – Немного посидев, – Ну, что ж, ничего не забыли, – оглядываясь по сторонам, – еще не известно, когда вновь вернемся обратно. – И взглянув на Герхарда, – ты точно больше не приедешь? – немного взгрустнули. – А может это и к лучшему, – и они поехали.

Уже на четвертые сутки после проверки особого отдела были получены выездные документы, а на следующий день весь личный состав госпиталя был уже на вокзале. Погрузившись в вагоны, тронулись в путь. Когда состав приближался к границе СССР, Герхарда охватили волнение и страх. Вдруг пограничники догадаются, что документы, привезенные генералом Романовым, фальшивые. А может кто-то в госпитале недолюбливал его, и выдаст, такое же часто случалось. И вот, дошла очередь и до Герхарда. Офицер, проверявший его документы, пристально вглядываясь то на него, то на его военный билет, строго спросил,

– Фамилия и имя?

– Фридрих Клаузе, – с дрожью ответил ему Герхард,

Но волнения его были напрасны, документы были безупречные и мало того, в них прикладывалась бумага выданная Министерством Обороны, где говорилось. – В связи с потерей памяти, связанной с тяжелой контузией, военврачу Гансу, присвоено имя и фамилия Фридрих Клаузе. – На бумаге была подпись Маршалла Советского Союза Рокоссовского.

– Счастливого пути, товарищ Фридрих, – сказал и, отдав ему честь, офицер пошел дальше.

Как только эшелон тронулся, и государственная граница Советского Союза осталась позади, Герхард, зайдя в купе генерала и крепко обнимая его,

– Спасибо, спасибо, Игорь Захарович, товарищ генерал полковник!

– Все нормально сынок, скоро ты будешь уже дома. Только не расслабляйся, нам еще предстоит пройти контроль в Берлине, а там тебе больше ничто не будет угрожать, – по-отцовски обнимая его, сказал генерал.

Когда эшелон прибыл на вокзал Берлина, взглянув в окно, Герхард увидел, как перрон был оцеплен солдатами в форме особистов. Возле каждого вагона встали офицер и двое автоматчиков. Как только открылись двери вагонов, они прошли внутрь. История, приключившаяся с Герхардом на границе, повторилась, но на этот раз понадобилось подтверждение генерал полковника Романова. И когда были улажены все формальности с документами, им было дано добро к высадке. Только тогда, когда они прибыли в расположение своей части, Герхард наконец успокоился и вздохнул полной грудью. Вечером того же дня, лежа в своей кровати, он не заметил, как крепко уснул, и до самого утра не просыпался. Его можно было понять, умиротворение души, родной воздух, наверное, подействовали на него так, что он проспал общее построение личного состава и последующее за ним собрание. Проснувшись, неожиданно для себя заметил, что кругом была тишина и не просто тишина, а необычайная, неповторимая для восприятия слуха. Сев на кровать и протерев свои глаза, смачно потянувшись, взглянул на свои часы. Время было четверть десятого. Как раз в это время в актовом зале госпиталя должно было идти собрание. На собрании должен был выступать командир дивизии генерал майор Петровский.

Быстро вскочив с места, наскоро умылся и побежал в актовый зал. Герхард как можно осторожней открыл дверь и тихо уселся за ближайший стул. Несмотря на все его старания, начальник госпиталя генерал полковник Романов заметил это. Не придавая значения, не стал прерывать свое выступление. Собрание продолжилось еще два часа, по ходу которого выступил и комдив Петровский. После собрания, генерал Романов, проходя мимо него, попросил его зайти к нему и когда Герхард вошел,

– Что доктор Клаузе, на вас подействовало дуновение родных краев? Что ж вы безответственно относитесь к собранию и опаздываете? – спросил строгим голосом у него генерал.

– Простите товарищ генерал полковник. У меня такое