Сага о Кае Безумце - Наталья Бутырская

— Аууууу! — отозвались остальные.

Со стороны вдруг послышался человеческий голос, и я помчался туда. Кто это осмелился выдать себя за человека?

— Одумайтесь! Снимите личины! Верните человечий облик! Солнце не покинуло вас! — кричал тощий мужчина в оранжевой хламиде, накинутой поверх тулупа. — Оно вернется через несколько дней!

Но его слова вызывали еще больше воя и рыка. Твари кружили возле, толкали его, пихали, размахивали уродливыми лапами, совали к лицу чудовищные морды. И их игры не прошли незамеченными: хламида была порвана в нескольких местах, солнечный жрец придерживал левую руку, болезненно морщился, когда ее задевали, на скуле прочерчена красная полоса с каплей крови на конце.

Вдруг из-за домов выскочил огромный зверь. Одна только голова была размером с человека, длинное тулово, как у огненного червя, полыхало алым, за хвостом тянулась черная полоса, и запахло тухлятиной. Диковинная тварь рычала, извивалась, вздыбливала рогатую морду и била лбом каждого, кто не уступил ей дорогу. А там у ней щит, только выкрашенный иначе. Я не удержался, захотел испытать чудище на прочность, подскочил и заслонил путь. Взметнулась она и как врежет мне в грудь! Я пролетел через два ряда и застрял в сугробе. Да там никак хельты прятались! А то и сам конунг!

Чудаку, вышедшему из дому без личины, заткнули рот и отволокли в чей-то дом. Нечего портить праздник!

Мы бегали, вопили, рычали, набрасывались друг на друга, били в бодраны, прятались от чистого звука лура. Будто весь город захватили самые ужасные твари, земные и морские. Будто Бездна сумела захватить Северные моря.

Скирир не просто так поместил солнце — сердце убитой им твари — на небо. Так он показал Бездне, что пришел конец ее темной власти, и отныне здесь правят весенние и зимние боги. И солнце каждый день напоминало людям, зверям, тварям и богам о том. Но случаются такие дни, когда боги покидают землю. Они собираются в чертогах Скирира, похваляются своими деяниями и подвигами героев, пьют меда, слушают песни Свальди и веселятся. И каждый раз Бездна пытается вернуть себе утраченную власть. Для того она породила ужасную тварь Сидансуджа, которая разевает огромную пасть и надвигается на солнце, чтобы сожрать.

И чтобы Бездна не напустила на города и поселения новых тварей, люди переодеваются в чудищ и делают вид, что все земли уже захвачены порождениями тьмы. Мы знали, что это не навсегда. Звуки бодрана и лура обязательно разбудят захмелевших богов! Пробудится Фомрир и прогонит Сидансуджу, снова засияет солнце, снова Орса и Хунор сойдут к нам и будут одарять своими благословениями.

Страшно, когда в Вардрунн рождается ребенок, ведь роды проходят не под присмотром Орсы. И частичка Бездны остается в таких детях навечно. Если в Сторбаше появлялся странный человек, дикий, злобный или чудной, его спрашивали, уж не в Вардрунн ли он появился. Страшно, когда в Вардрунн приходит в дом чужой. То может быть тварь в обличии человека.

Но я любил эти дни. Когда в кишках туго смешивается и страх перед тьмой (а ну как не проснутся боги?), и предвкушение игр, и азарт, и желание доказать, что я не боюсь ни Бездны, ни ее детищ. Под каждой маской может прятаться настоящая тварь. Из-за любого угла может выскочить чудище и наброситься на тебя. Будучи безрунным, я боялся страшно, и потому орал громче всех, выбегал за границу поселения дальше всех, возвращался в дом позже всех. Дурак был.

Небо уже давно полыхало алым и золотым, факелы погасли. Казалось, что солнце вот-вот выйдет из-за гор. Усталые и довольные, мы вернулись в дом, обтерлись влажной тряпицей, наскоро похлебали суп и завалились спать.

Когда же небеса повторно искупались в крови, мы поднялись, натянули наряды, маски и вышли из дому. Нас снова подхватила волна порождений Бездны и поволокла через весь город.

Мы стучались в двери, запрыгивали на крыши, выли возле хлевов, пугая невинную скотину. Жители откупались от нас кружками пива, порой совали соленую рыбу и тут же прятались.

Но Бездна бы не поверила нам только из-за шкур и визгов. Там, где появляются твари, всегда пахнет кровью. Потому в самое темное время суток, в полночь, мы пришли на площадь.

Длинная тень в маске с клыкастой пастью рявкнула. Впервые за эту ночь стихла музыка. И тишина оглушила меня. После нескончаемых гудений, бряканий, криков и стуков мне чудились еле слышные шорохи, шепотки, шуршания, будто изо всех углов сейчас полезут твари, змеи, вынырнут из-под снега щупальца и рога, свалятся с неба крылатые бестии и сдерут с нас обманные одежды вместе с кожей, вспорят наши животы и выпьют нашу кровь. Ужас сладко сковал мышцы. Но я знал, что случись такое взаправду, я не растеряюсь и перед смертью буду рвать врага зубами и руками.

Новые тени притащили жертв первой ночи. Пока всего лишь тринадцать черных коз, приберегаемых для этого случая. Они жалобно мекали и упирались копытами. Мне почему-то вспомнилась первая жертва Ингрид, как она не хотела резать своих козочек, защищала своих любимиц.

Клыкастая тень снова взревела, подошла к ближайшей козе и вспорола ей брюхо. Животное померло не сразу, оглашая город истошными криками. Будто человек.

Рык. И мы все накинулись на бедных коз, терзая их тела, подбрасывая в воздух клочки шкуры, мяса и кишок. Так мы показывали Бездне, что ее твари не дремлют, а отлавливают живых и сжирают их без остатка.

После мы разбежались по домам. Точнее, не по домам. В Вардрунн в дом нельзя вносить запах крови. Мы с Тулле пошли в сарай, где сняли плащи, маски, счистили малейшие капельки крови с себя и прокрались тихонечко в тепло и уют.

На следующий день празднество продолжилось, хотя и ночью музыка не стихала. Я заметил, что многие личины, запомнившиеся вчера, куда-то запропастились, зато появились новые. Видать, в Хандельсби люди заготовили не один, а несколько разных нарядов. Мы также веселились, выли, прыгали, убегали от трубы. Вроде бы ничего особенного.

Но все мы знали, что где-то в скрытом месте сейчас совершали ритуалы мамировы жрецы, жгли припасенные с лета ароматные травы, пели слова особые. Посылали весточку загулявшим богам. Нельзя, чтобы Бездна смотрела в их сторону, чтобы почуяла волшбу.

Говорят, некогда в один хутор пришел чужой да так и остался жить. Выказывал он много разумения, подхватил ремесла, добавил в них толику своего ума. Уважение к нему имели все обитатели хутора. На Вардрунн они натянули личины, стали бить в бодраны и кричать, знали, что ближайший жрец уже ушел далеко в горные пещеры и зажег первый огонь. Чужак же посмеялся над обычаем, сказал, что давно уже оглохла и ослепла Бездна, и чрево ее, некогда без счета порождающее тварей, иссякло. Боги же, нагулявшись, вернутся сами. Послушались его хуторяне, решили переждать темные дни в доме, в тепле и уюте.

Больше никто ту семью живьем и не видел. Соседи прислали карла, да тот увидел лишь пустой двор. Ни скотины, ни людей, ни следа их. А на жреца местного в ту зиму беспрестанно нападали то звери, то твари, потому завалил он вход в пещеру да так и остался там навечно, выполнив свой долг перед людьми.