Проклятие на удачу - Валентина Савенко

— Да, из него получился милый песчаный кот.

— Только не кот! — всполошился Арвель, забыв, что незаметно подсыпал в чашку друга соль.

— Почему? — Я толкнула фейри ногой под столом, показала глазами на чай.

— Мама их терпеть не может. — Арвель хмуро посмотрел в окно. — Я в детстве приволок котенка, он оказался скальным перевертышем.

Ого! Юному принцу явно помогли, эти монстры — редкость.

— Он чуть дворец не разнес, маму напугал, с тех пор у нас тут нет кошек вообще, — грустно закончил сильф.

Чашка с солью переехала к нему, его — к фейри. Маэль подмигнул мне.

— Ладно, с кошками понятно. — Эмрис будет не в восторге, кот — его любимый облик. — Какую живность тут любят?

— Собак, обычных, — ответил фейри. — Маленьких таких, пушистых, сейчас почти все дамы таких носят. Носы еще черные и глаза. С кошку примерно, с обычную.

Типичный мужчина. Расстраивать Маэля тем, что под описание подходит минимум десяток пород собак, не стала.

— А показать можешь?

Фейри пожал плечами, встал из-за стола, направился к двери.

— Ты только с черным ухом не бери, она верещит как резаная! Мэли как услышит, готова через весь город на ее вопли лететь! — напутствовал друга Арвель.

Судя по всему, фейри отправился грабить принцессу.

Сильф отсалютовал мне кружкой с чаем, отпил. Поморщился, с подозрением покосился на меня:

— Ты подсыпала?

— Нет. Просто я считаю, что невежливо подсыпать друзьям соль.

— А не давать друзьям спать всю ночь, заставлять их всякие схемы на себе испытывать можно?

— Ради их блага — вполне.

Арвель обреченно вздохнул.

То, что Маэль взял не ту собаку, стало понятно, едва он появился на пороге. Болонка — во дворце был бум именно на них. Так вот, белоснежная болонка тихо визжала на одной ноте, противно, словно под длинной кудрявой шерстью был скрыт сигнал магической тревоги.

— Уноси! Я поняла! — заткнув уши пальцами, выпалила я.

Маэль выпихнул псину за дверь. Визг тут же стих. В дверь громко поскреблись — видимо, артистичному животному требовались зрители.

— Я же говорил тебе, не бери с черным ухом! — прошипел Арвель.

— Она белая вся! — стряхивая с камзола белую пыль, напоминающую муку, огрызнулся Маэль.

Видимо, псина влезла в чью-то пудру. Или кто-то ее специально припудрил.

— И часто вы собак у Мэли таскаете?

Арвель поморщился.

Значит, бывает.

— А чем они вам помешали?

Риторический вопрос: что-то погрызли, что-то съели. Дома собаки часто хулиганили, правда, там никто так мелко не мстил. Ругались громко, за псинами обещали смотреть лучше.

За дверью перестали скрестись, громко тявкнули, и недовольный девичий голосок сердито позвал:

— Арвель! Зачем ты напугал Фифу?

Принцесса была настроена решительно.

— До вечера, мальчики! — улыбнулась я, проваливаясь в переход.

Вывалилась на кровать и рассмеялась. А потом стало грустно — как же я соскучилась по девочкам!

— Осторожно! — Кай с улыбкой поймал меня за талию, не дав пересчитать ступеньки на крыльце магазинчика, из которого мы только что вышли.

Я улыбнулась в ответ, довольно огляделась. Набережная, залитая солнцем, череда лавок и кафе, шум прибоя и крики чаек, запах соли. И надежный фейри, готовый в любую секунду подхватить. С ним я чувствовала себя как за каменной стеной. Можно было наслаждаться прогулкой, а не думать, где именно застрянет каблук и откуда оторвется пуговица. Но главное, с Кайденом я забывала про неприятности, про проклятия, про темное везение и поездку во дворец.

— Куда дальше? — Кай поправил ремень сумки, куда я складывала купленные семена и безделушки.

Каюсь, не удержалась и заглянула в сувенирную лавку. Мама и девочки любят разноцветные ракушки, поющие тихими голосами. А Ула, как и все ундины, обожает жемчуг. В итоге я купила каждой по ракушке, а младшим — по жемчужине на декоративной серебристой нитке. Подаришь одной — вторая расстроится. Хоть у мелких почти год разницы, ведут они себя как близнецы.

Напишу, что безделушки привез знакомый Кайдена, у которого я как раз сейчас должна обследовать плантации. Лгать было противно, но сказать правду я не могла — слишком высоко сидят те, кто замешан в истории с проклятым везением и моим рождением. Таким моя семья — что сорняки у дороги, раздавят и не заметят.

Легкое прикосновение к щеке вернуло меня на набережную. Кай приподнял пальцами мой подбородок и, глядя в глаза, уверенно сказал:

— Ты обязательно вернешься к ним.

Я тоже себе часто так повторяла.

— Я знаю. — Если говорить уверенно, сомнения отступают.

— Правильно, нельзя сдаваться, — светло улыбнулся Кай.

Непривычные, искренние, открытые улыбки заставляли улыбаться в ответ. Тянуться к фейри, точно к солнцу. И обжигаться, вспомнив, что он охотник. Но ведь сегодня такой чудесный день, можно немного помечтать? Сделать вид, что он просто фейри, а я — просто девушка и мы гуляем по набережной. И нет злющей котоболонки, оставшейся в гостевом домике у станции и заявившей, что нормальные нелюди не топают куда-то ни свет ни заря, они отсыпаются после бессонной ночи, потому как во дворце будет не до отдыха. И нет дворца. И темного везения. И самого темного.

Есть я, Кай, солнце, море и теплый камень под туфлями. Камень — предательски скользкий.

Я со смехом вцепилась в Кайдена, он обнял меня за талию, согрел теплом, окутал ароматом полынной степи.

— Знаешь, такими темпами меня скоро действительно придется таскать на плече, как куль с мукой!

— Или носить на руках. — Серые глаза смотрели в душу, щекам стало жарко, сердце забилось быстрее.

Нарочно или случайно он меня смущал, я не знала, но мне это нравилось.

— А как ты понял, что я думаю о родных? — Я потянула Кая дальше.

Хотелось до конца осмотреть набережную. Время только перевалило за полдень, так что до вечера вполне можно успеть налюбоваться на синее, как васильки, море.

— Много раз видел такой взгляд у других. — Кай остановился, задумчиво уставился в набегающие внизу на берег волны. — Иногда в зеркале.

Фейри подошел к каменному парапету, поставил сумку, убедился, что я опираюсь на перила и не собираюсь вместе с ними планировать в море. Для надежности обнял рукой за талию.

— Кай, ты был далеко от дома? Ты что-то вспомнил? — обернулась я к фейри.

По загорелому лицу скользили светлые блики от воды, ветер шевелил темные, почти черные волосы. Забавно, оказывается, они у него цвета кофе.