Александр I. Самый загадочный император России - Сергей Нечаев

Сие анатомическое исследование очевидно доказывает, что августейший наш монарх был одержим острою болезнью, коею первоначально была поражена печень и прочие к отделению желчи служащие органы; болезнь сия в продолжении своем постепенно перешла в жесткую горячку, с приливом крови в мозговые сосуды и последующим затем отделением и накоплением сукровичной влаги в полостях мозга, и была, наконец, причиною самой смерти Его Императорского Величества.

Дмитриевского вотчинного гошпиталя младший лекарь Яковлев.

Лейб-гвардии Казачьего полка штаб-лекарь Васильев.

Таганрогского карантина главный медицинский чиновник доктор Лакиер.

Придворный врач коллежский асессор Доберт.

Медико-хирург надворный советник Тарасов.

Штаб-лекарь надворный советник Александрович.

Доктор медицины и хирургии статский советник Рейнгольд.

Действительный статский советник лейб-медик Стофреген.

Баронет Яков Виллие, тайный советник и лейб-медик.

Видел описанные медиками признаки и при вскрытии тела его императорского величества государя императора Александра Павловича находился генерал-адъютант Чернышев.

Екатеринославской губернии в г. Таганроге.

За вскрытием последовало бальзамирование тела Александра. Хирургу Д.К. Тарасову было предложено взять эту обязанность на себя, но он уклонился, по его словам, "из чувства сыновнего почтения" к императору.

Н.И. Шёниг, адъютант генерала Дибича и очевидец бальзамирования, описывает его так:

"21-го числа, поутру в 9 часов, по приказанию Дибича отправился я, как старший в чине из числа моих товарищей, для присутствия при бальзамировании тела покойного государя. Вошед в кабинет, я нашел его уже раздетым на столе, и четыре гарнизонные фельдшера, вырезывая мясистые части, набивали их какими-то разваренными в спирте травами и забинтовывали широкими тесьмами. Доберт и Рейнгольд, с сигарами в зубах, варили в кастрюльке в камине эти травы. Они провели в этом занятии всю ночь, с той поры как Виллие вскрыл тело и составил протокол. Череп на голове был уже приложен, а при мне натягивали кожу с волосами, чем немного изменялось выражение черт лица. Мозг, сердце и внутренности были вложены в серебряный сосуд, вроде сахарной большой жестянки с крышкою, и заперты замком. Кроме вышесказанных лиц и караульного казацкого офицера, никого не только в комнате, но и во всем дворце не было видно. Государыня накануне переехала на несколько дней в дом Шихматова. Доктора жаловались, что ночью все разбежались и что они не могли даже добиться чистых простынь и полотенец. Это меня ужасно раздосадовало.

Давно ли все эти мерзавцы трепетали одного взгляда, а теперь забыли и страх, и благодеяния. Я тотчас же пошел к Волконскому, который принял меня в постели, рассказал, в каком положении находится тело государя, и тот, вскочив, послал фельдъегеря за камердинерами. Через четверть часа они явились и принесли белье. Между тем фельдшера перевертывали тело, как кусок дерева, и я с трепетом и любопытством имел время осмотреть его. Я не встречал еще так хорошо сотворенного человека. Руки, ноги, все части тела могли бы служить образцом для ваятеля; нежность кожи необыкновенная .

По окончании бальзамирования одели государя в парадный общий генеральский мундир с звездою и орденами в петлице, на руки — перчатки, и положили на железную кровать, на которой он скончался, накрыв все тело кисеею. В ногах поставили аналой с Евангелием, которое поочередно читали священники, меняясь каждые два часа . Жар в комнате доходил до 18° и более; все двери и окна были заперты, и, кроме того, горели три большие церковные свечи. Острый запах спирта, насыщенного каким-то душистым веществом, наводил дурноту, и мундиры до того им провоняли, что недели три сохраняли этот неприятный запах. Доктора признавались, что они не могли хорошо и настоящим образом произвести бальзамирование, по неимению достаточного количества спирта, в который должно бы было погрузить тело на несколько суток; к тому же я думаю, что они были непривычны к этому делу.

На второй день, подняв кисею для примочки лица, я дал заметить Доберту, что клочок галстука торчит из-под воротника государя. Он потянул и, к ужасу, увидел, что это кожа. Лицо начало совершенно темнеть. Теплота и уменьшение остроты спирта, стоявшего в открытой чаше и в жаркой комнате, вместо сохранения послужили только к порче тела. Сейчас побежал он к Виллие, который явился удостовериться в показании. Решили заморозить тело и тем только сохранить его. Отворили все окна, подвинули под кровать корыто со льдом и повесили у постели термометр, чтобы стужа всегда была не менее 10°. В это время холод и ветры начинали делаться весьма сильные, и каково же было нам дежурить в одном мундире. Только во время утренней и вечерней панихиды запирали окна, потому что присутствовала государыня".

Относительно заболевания, приведшего императора к смерти, различные источники расходятся. Одни утверждают, что это была холера, другие склонны считать болезнь сильной простудой, третьи — горячкой, усугубленной воспалением мозга.

При вскрытии, как уже говорилось, врачи констатировали, что Александр "был одержим острою болезнью, коею первоначально была поражена печень и прочие к отделению желчи служащие органы". Потом эта болезнь "постепенно перешла в жесткую горячку с приливом крови в мозговые сосуды и последующим затем отделением и накоплением сукровичной влаги в полостях мозга". Якобы это и стало причиной смерти Его Императорского Величества.

Именно этот вердикт был скреплен подписями девяти докторов и генерал-адъютанта А.И. Чернышева, прибывшего в Таганрог незадолго до кончины императора.

А вот А.С. Пушкин по этому поводу написал очень просто и коротко:

20 ноября (2 декабря) 1825 года тело покойного императора было перенесено в церковь Александровского греческого мужского монастыря во имя Святой Троицы. Впоследствии на том месте, где лежало тело Александра, положили серую мраморную плиту с черным крестом, а со стороны, обращенной к алтарю, поставили икону Святого Александра Невского, пожертвованную Елизаветой Алексеевной в 1826 году.

А 29 декабря 1825 года (10 января 1826 года) печальная процессия двинулась из Таганрога через Харьков, Курск, Орел и Тулу на Москву.

В Москву тело прибыло 3 (15) февраля 1826 года.

В Коломенском тело покойного императора встречали: высшее московское духовенство, генерал-губернатор князь Голицын, военные чиновники, а также назначенные из Санкт-Петербурга для встречи тела и для дежурства. В местной церкви императорский гроб поставили на амвон и учинили панихиду.

На следующий день рано поутру в Даниловской слободе гроб был поставлен на парадную колесницу.

М. готовилась встречать траурный кортеж с телом императора загодя. От Серпуховской заставы, где было назначено место сбора всей городской знати (сбор был назначен на девять утра), до самого Кремля расчистили от сугробов дорогу, а в витринах выставили портреты покойного. На Кузнецком мосту шла торговля траурными принадлежностями, там можно было купить все — от черного платья до муаровой похоронной ленты.