Отступник - Робин Янг

— С восторгом представляю.

Джеймс покачал головой.

— Я всего лишь хочу подчеркнуть, что для Эдуарда это огромный риск и что он будет зубами и когтями бороться за то, чтобы ты не раскрыл его тайну. Хотя вряд ли у тебя что-либо получится. Не представляю, какие доказательства ты сможешь найти, чтобы обвинить его, прежде чем он прикончит тебя. Эдуард — опасный и непредсказуемый человек даже в обычных обстоятельствах. А каков он, если его загнать в угол?

Роберт выдержал его взгляд.

— Если он и впрямь отправил этого наемника, Адама, убить меня, что помешает ему довершить начатое, когда я прибуду в Вестминстер?

— Сдавшись на его милость, ты перестанешь представлять для него угрозу. На самом деле Эдуарду даже выгодно помиловать тебя и принять обратно. Он знает, что ты был предводителем восстания после отъезда Уильяма Уоллеса. Твоя капитуляция станет не только ударом для нашего дела, но и доказательством для его баронов, что война приносит плоды. Я предполагаю, что, в силу своей полезности, ты перестанешь быть для него мишенью номер один.

По глазам сенешаля Роберт видел, что тот и сам до конца не верит своим словам.

— Что вы скажете Ольстеру? — после долгого молчания поинтересовался он.

— Что-нибудь придумаю. Уж не правду, во всяком случае. Ее нельзя открывать никому. Ни графу Ричарду, ни твоим братьям. Никому. Завтра его закопают, — закончил Джеймс, глядя на покойника. — И эта тайна должна быть похоронена вместе с ним.

Вестминстер, Англия

1302 год

Не вытираясь, Роберт отвернулся от таза и подошел к окну. Из-за двери до него долетали приглушенные голоса слуг, переносивших последние его вещи из повозки в их новые жилые помещения. Оконные стекла искажали пейзаж за окном, разрезая на части болота, начинавшиеся сразу за дворцовым комплексом. Он крутил в пальцах наконечник арбалетной стрелы, глядя на них.

Эдуард утверждает, что нашел «Последнее пророчество» в цитадели мятежного принца Лльюэллина ап Граффада в Нефине, той же самой валлийской деревушке, в которой веком ранее были обнаружены «Пророчества Мерлина», впоследствии переведенные Гальфридом Монмутским. В своей «Истории королей Британии» Монмут описывает видение пророка, в котором тот предсказывал крах Британии, если только реликвии Брута не окажутся у одного короля. Именно в том пророчестве, которое нашел в Нефине Эдуард, и были поименованы все четыре реликвии. Вскоре после этого открытия он организовал свой Круглый Стол и создал орден Рыцарей Дракона, целью которого стало помочь ему собрать их воедино.

Корона Артура, Меч Милосердия, Посох Иисуса, Камень Судьбы; в этих священных реликвиях, происхождение которых покрыто тайной, воплощен суверенитет каждой нации, признаваемый всеми. Завладев ими, Эдуард осуществил духовное порабощение королевств, о котором он мечтал, и «Последнее пророчество» дало ему веский повод оправдывать кровопролитные войны тем, что они-де ведутся для блага всей Британии.

Роберт всегда сомневался в истинности видений Мерлина, хотя было трудно опровергнуть точность его предсказаний хотя бы в том, что касалось смерти Александра. Но теперь, после открытия, сделанного в Данлюсе, судьба и рок перестали быть единственными подозреваемыми. Что это было — исполнение пророчества или злая воля конкретного человека? Он закрыл глаза, мысленно сопоставляя даты. На первый взгляд, они совпадали — признание Маргарет наследницей Александра и его помолвка с Иоландой, покорение Эдуардом Уэльса и образование Круглого Стола. Он вполне мог отправить Адама в свиту Иоланды, чтобы тот впоследствии убил короля и сделал «Последнее пророчество» неоспоримым, доказав подданным добродетельность и праведность поступков Эдуарда. Вопрос заключался в другом — был ли текст подлинным, и Эдуард лишь стремился воплотить будущее, предсказанное на его страницах, или же он выдумал его для собственных целей? Если верно последнее, то это может погубить короля.

Если рыцари Круглого Стола узнают, что он дурачил их все эти годы, что они сделают? Пророчество было тем пламенем, что подогревало и раздувало их веру, поднимало их над тяготами кампании и гибелью людей, повышением налогов и истощением их состояний. Эдуард уже пережил одну гражданскую войну в юности, когда его соперником был Симон де Монфор, и едва не разжег новую из-за борьбы за Гасконь. И теперь — когда его казна пуста, а репутация пошатнулась после длительной, кровопролитной и дорогостоящей войны в Шотландии — сумеет ли он пережить еще одну?

Возможно, Роберту никогда не удастся доказать то, чего он боялся: что Эдуард организовал убийство короля Александра, чтобы заполучить власть над Шотландией. Но пророчество? Оно может стать тем ключом, с помощью которого он сумеет изменить судьбу королевства. Роберт видел латинский перевод, который, по словам Эдуарда, был сделан с оригинального валлийского текста: иллюстрированная книга в дорогом переплете, содержащая описания сокровищ и подвигов из легенд о короле Артуре. Но первоисточник, откуда они были взяты, король хранил в запертой шкатулке: якобы листочки, найденные в Нефине, были такими древними, что могли рассыпаться в пыль при неосторожном обращении. Однажды Роберт своими глазами видел эту черную шкатулку в усыпальнице Исповедника в Вестминстерском аббатстве, в тот самый день, когда туда была помещена Корона Артура.

Заслышав шум в соседней комнате, куда вносили его сундуки, Роберт открыл глаза. Он находился всего в нескольких ярдах от аббатства, в котором можно раскрыть тайны короля. В ушах у него вновь зазвучали предостережения Джеймса Стюарта об опасности поиска любых доказательств, но они померкли перед лицом решимости, которая медленно крепла в нем. Он должен во что бы то ни стало заглянуть в черную шкатулку.

Вестминстер, Англия

1302 год

Привратник с поклоном распахнул перед ним дверь, и Эдуард быстрым шагом вошел в Расписную палату, подметая полами своей ярко-алой мантии узорчатые плитки пола. Хэмфри последовал за ним, не сводя глаз с прямой спины короля, который направился прямо к своей конторке. Та казалась несуразно маленькой по сравнению с огромным столом, делившим узкую комнату пополам. В дальнем ее конце виднелась кровать под балдахином, зеленые столбики которой украшали желтые звезды, — этот узор очень любил отец Эдуарда Генрих III, истративший целое состояние на отделку этих покоев. Эдуард приостановился у конторки, а потом повернулся к витражному окну, из которого на его фигуру падали фиолетовые лучи.

Хэмфри застыл в ожидании, дивясь про себя, для чего он понадобился королю, который призвал к себе только его одного. Молчание затягивалось, и взгляд его переместился к фрескам на стене, из-за которых комната и получила свое название. В тусклом свете февральского дня Пороки и Добродетели, короны библейских царей и величавая фигура Иуды Маккавея,[27]этого Артура Ветхого завета, казались плоскими и скучными. Хэмфри вспомнил, как впервые пришел сюда на торжественное открытие сессии парламента вместе с отцом. Вслед за неспешно выступающими лордами он торопливо перешагнул порог и замер, ослепленный взрывами цвета. Брызги краски на стенах — только что восстановленных после пожара — сверкали и переливались всеми цветами радуги в лучах солнечного света, преломлялись в цветных стеклах окон и рассыпались по водам Темзы. А над кроватью с балдахином золотом сияла главная гордость Расписной палаты — сцена коронации святого Эдуарда Исповедника.