Чудовище - Джудит Айвори

Луиза знала, что умна. Это можно было считать скорее недостатком, чем достоинством. Значит, к последним относятся только искренность, открытость и великодушие. Итак, может ли она со всей искренностью объяснить, что с ней происходит сейчас? Почему она испытывает неловкость и смущение? Почему так не похожа на ту новую себя, какой она была на корабле? Сегодня вечером ей особенно хотелось исповедаться в темноте перед своим возлюбленным пастырем, рассказать ему обо всех своих печалях, тревогах, спросить его совета. Возлюбленный, ее друг и духовник – может, он помог бы ей взглянуть на ее страхи со стороны, и она посмеялась бы вместе с ним. Ее ведь беспокоит только одно – сегодня ночью она должна отдаться этому человеку.

«Отдать себя». Мысленно произнеся эту фразу, Луиза невольно содрогнулась. Эгоистка, а еще называет себя великодушной. Она ничего не хочет отдавать, она хочет только брать, владеть, окруженная заботливым вниманием князя. Она чувствует себя обделенной и покинутой. Одна, снова одна. Никто ее не понимает… Одиночество сделало ее несчастной, раздражительной и мелочной.

Луиза зачерпнула ложкой суп и усилием воли заставила себя сказать что-нибудь.

– Прекрасная погода, – пробормотала она. Князь удивленно посмотрел на нее – он не ожидал, что она затронет такую избитую тему, – потом кивнул:

– Да. У нас тут целый год великолепная погода, хотя осенью бывают дожди, обильные, но непродолжительные. В прошлом году дождь затопил поля роз, и посадки погибли.

– Неужели?

– Да.

В голове у нее было пусто.

«Ну конечно, – думала она. – Знаменитое солнце Ривьеры. Прекрасная погода круглый год, лишь изредка небольшой дождь. Нечего сказать, удачный выбор темы для разговора».

Луиза попыталась выразить удовольствие по поводу великолепного обеда в приятной обстановке – она обожала изысканные блюда. Князю этот обед дорого обошелся.

– Это восхитительно, – сказала она, поднося ко рту очередную ложку супа – или того, что считала супом.

В ответ Шарль произнес название какой-то рыбы – во всяком случае, она посчитала, что это рыба. Из всех французских названий рыб, почерпнутых из учебника, она помнила только окуня.

«Почему я обязана чувствовать себя благодарной?» – внезапно подумала Луиза. Своей добротой он преследует определенную цель. Этот любезный джентльмен намерен уложить ее в постель сытой и довольной жизнью – вот почему он так заботится о ней. И при мысли о постели ее охватила паника. Луиза попыталась взять себя в руки. Князь обязан проявить деликатность в таком щекотливом вопросе. Она может рассчитывать на его такт и понимание. По крайней мере она на это надеялась. Кроме того, когда они погасят свет, может быть, все это не покажется ей таким отвратительным, а будет больше похоже на то, что она…

Луиза похолодела при этой мысли, застыв с кусочком хлеба в пальцах. Бедняга князь ни за что не сравнится с ее возлюбленным. А что самое главное, она и не хотела их сравнивать.

Признавшись себе в этом, она испытала невероятное облегчение. О да, говорила себе Луиза, решительно посыпая поджаренный хлеб французской приправой, поданной к супу. Она не хочет Шарля д'Аркура. И все стало на свои места: муж он ей или нет, но она не намерена отдавать свое тело другому. Она слишком высоко себя ценит, чтобы уступить ему хотя бы эту ночь.

Она его не хочет. И в этом все дело; она не будет ему принадлежать.

Это решение нельзя было назвать милым, но оно было честным. Луиза снова поднесла ложку ко рту, приготовившись к откровенному разговору.

– Я буду сегодня спать одна, – вымолвила она.

Князь замер с ложкой в руке – он сделал вид, что не расслышал. Но Луиза была уверена, что он все прекрасно слышал. Она продолжала:

– В одиночестве. Не важно где, на какой-нибудь кушетке.

– Ты хочешь спать на кушетке?

– Да.

– Где именно?

– В гостиной наверху.

– Ты собираешься спать в гостиной одна?

– Да.

Шарль отложил ложку, откинулся в кресле и сурово нахмурил брови. Половина его лица изобразила недоумение и тревогу, половина – людоеда, страдающего несварением желудка.

– Думаю, излишне напоминать, что супруги обычно спят вместе, особенно в первую брачную ночь.

Ей наплевать на обычаи! Это ее личный выбор, который, к несчастью, оскорбил человека, сидящего напротив. Ей было неловко за свой поступок, но она не виновата, что взрослый мужчина не может взглянуть правде в лицо.

Правда. Как бы она хотела высказать ему все, чтобы привнести мир в собственную душу и разорвать те путы, которые не дают ей свободы.

– Вы должны меня понять, – начала она. – Мне следует ко многому привыкнуть. Я же не думала, что выйду замуж за вас так скоро, всего через две недели после приезда. Моя жизнь резко изменилась, а я еще не до конца осознала эти перемены. – Луиза зачерпнула ложкой горячий суп и подула на него, сосредоточенно его разглядывая, как будто подбирая подходящие слова. Она добавила: – Мама и папа считают вас великодушным и снисходительным, поэтому я надеюсь, что вы не будете поднимать шум из-за пустяков. Мне требуется время. Я намерена… я бы хотела иметь детей. Просто я не ожидала, что все случится так скоро, и, по правде говоря…

На его необычном лице не осталось и следа от давней любезности. Без этой вежливой маски Шарль выглядел зловеще – мрачное выражение только подчеркивало изъяны его внешности, становившейся от этого еще более устрашающей. Луиза замечала, как он иногда бросал гневные взгляды на других, но еще ни разу его ярость не была направлена против нее. Луиза не могла отвести взгляд – его лицо невольно притягивало ее, вызывая суеверный ужас. Но это длилось всего мгновение – дольше она была не в силах смотреть на мужа.

Она поспешно опустила глаза и закончила фразу:

– Мне еще ко многому предстоит приспособиться, и я бы предпочла делать это постепенно с вашего любезного соизволения.

Ну вот, она выложила ему все. Луиза опустила ложку в тарелку, и та дважды звякнула о фарфор. Она смотрела на звенящую ложку, только чтобы не поднимать глаза на него. О Господи, он нагоняет на нее дрожь, когда вот так молча сидит и сверлит ее взглядом!

Наступила долгая пауза.

– Хорошо, я согласен, – наконец сказал Шарль. С нескрываемой радостью Луиза воскликнула: – Вы согласны??!

– Ну конечно. Так сколько тебе потребуется времени? – Он произнес эти слова спокойно, любезно, но весь его вид говорил, что он взбешен. Князь уставился на скатерть и принялся слегка постукивать пальцем о крышку солонки.

– Не знаю. Я вам сообщу позднее.

Шарль посмотрел на нее. Его лазурно-голубой глаз, живой, проницательный, ужасный в своей красоте, был устремлен на нее. Он прищурился, но ничего не сказал. Но Луиза понимала, что едва ли добилась своей цели.