Дипломатия России. Опыт Первой мировой войны - Станислав Чернявский

На заседании 14 января П.Н. Милюков обвинил российских консулов в «пренебрежительном отношении» к русским подданным. В качестве примера он привел Швейцарию, где, по его словам, «русские подданные терпели от недостатков в распределении материальной помощи, отпущенной правительством; суммы не доходили по назначению, задерживались и получались несвоевременно; при возвращении русских на нанятых для того пароходах публика не была достаточно осведомлена об условиях эвакуации; в Париже русских подданных оставляли беспомощно толпиться под дождём на дворе и на улице, и консул не выходил к ним; в Швеции наши путешественники менее терпели, по-видимому, потому, что местное население проявило к ним сочувствие».

Депутат Государственной думы И.С. Клюжев заявил, что в генеральном консульстве в Лондоне вице-консул Гамбс, выйдя к посетителям, обратился к ним со словами: «Ну что, попрошайки, опять пришли попрошайничать?», в Ньюкасле-на-Тайме вместо консула на пристань к отходу парохода выехал служащий консульства, не говоривший по-русски; в Стокгольме посетители вынуждены были ожидать под дождем очереди для того, чтобы их впустили в консульство, и т. п. Прозвучали также обвинения в адрес русских послов в том, что они подолгу находятся за рубежом, редко бывают в России и не знают ее проблем.

Депутат Н.Н. Ковалевский предложил «воспользоваться моментом, когда нынешние послы выехали уже из Германии, Австрии и Турции для того, чтобы они изучили те вопросы, знакомство с которыми будет им нужно впоследствии, и ближе ознакомились с русской жизнью. Дело в том, что дефекты в их работе происходят от того, что наши послы, живя постоянно за границей, отчуждённые от русской жизни, отвыкают от обычного русского уклада и не совсем отчетливо понимают, кто есть кто в современной России. Так, бернский посланник не только отказался вообще принимать просивших его об этом лиц, но не принял даже вице-председателя Государственного совета. Согласны, что послу нельзя заниматься такими мелкими вопросами, как выдача справок и денег; у него есть общие вопросы, но ведь он является как бы апелляционной инстанцией над своими подчинёнными, а вот именно бернский посланник отказался быть этой апелляционной инстанцией».

Основной лейтмотив выступлений, несмотря на их внешне «технический» характер, заключался в необходимости коренной перестройки работы МИДа в послевоенный период.

Отбиваясь от нападок со стороны депутатов, товарищ министра иностранных дел В.А. Арцимович оправдывался тем, что загранучреждения России в значительной степени состояли не из дипломатов, направленных Петроградом, а из почетных консулов, то есть местных граждан. Особенно много их было в Германии и Австро-Венгрии: «Сразу же после объявления войны приказом по министерству все консулы, состоявшие в подданстве держав, находящихся с нами в войне, были уволены. Что касается их замены русскими подданными, то в этом отношении мы поставлены в большое затруднение тем обстоятельством, что среди лиц, принадлежащих к торговому классу в тех местах, где нам нужно иметь консулов, но куда не могут быть назначены штатные консулы, совсем нет русских подданных. В этом отношении Англия, Германия, Австрия находятся в гораздо более благоприятных условиях, благодаря тому, что в их распоряжении имеются лица купеческого класса, рассеянные по всему земному шару. Нам же, к сожалению, приходится пользоваться местными жителями, удовлетворяющими более или менее тем условиям, которые мы ставим к консулам»167.

«Кроме того, – продолжал Арцимович, – внезапное объявление войны застало на заграничных курортах массу русских подданных, а наши консульские учреждения работали в условиях летних отпусков. На рабочих местах находилась молодёжь, а начальники постов отсутствовали; деньги, которыми они могли располагать на помощь русским подданным, имелись в ограниченном размере, рассчитанном на нормальные обстоятельства. При этом беда обрушилась не на самые деятельные консульства, которые оказались именно вследствие войны закрытыми, то есть консульства в Германии и Австрии, а на такие, которые в обычное, нормальное время не требуют особо напряжённой деятельности и не имеют большого штата служащих. В таком положении оказались наши норвежские и шведские консульские посты, наша миссия в Берне, наши консульства в Марселе и Генуе. Места эти все тихие, с кабинетной деятельностью, с небольшой канцелярской работой, где от консулов большой напряжённой деятельности обычно не требуется. На этих консулов и в этой их обстановке сразу навалилась возбуждённая, нервная, расстроенная толпа соотечественников, ищущих возможности возвратиться на родину. При этом телеграфное сообщение было дезорганизовано; железнодорожное тоже; пароходное тоже; банки закрыли свои кассы; общая путаница царила во всех странах. И вот консулы были поставлены в необходимость помогать русским деньгами, советами, указаниями, каким путём доехать домой. Одним словом, они должны были руководить толпой людей, совершенно потерявших голову»168.

Особо остановился В.А. Арцимович на стесненных условиях, в которых консульским работникам пришлось решать срочные вопросы, связанные с оказанием финансовой помощи и отправкой соотечественников. Он отметил, что в европейских странах помещения российских консульств не рассчитаны на прием многочисленных посетителей. Как правило, это маленькие, скромные помещения из 2–3 комнат, в которых нельзя сразу принять 40–50 возбужденных людей, осыпающих вас вопросами, и при этом работать, сохраняя спокойствие и хладнокровие.

Например, в Берне канцелярия миссии помещается на 3 этаже, узкая лестница запружена народом, всё это кричит, толпится и каждый хочет войти первым. Одним словом, повсюду положение дел было самое тяжелое.

Как только консулы, высланные из Германии и Австрии, появились в Швейцарии, Франции и Англии, их прикомандировали к тем учреждениям, в которых нужно было пополнить штаты. Для того чтобы дать возможность консульским учреждениям помогать деньгами русским подданным, в них нуждающимся, – а они нуждались в размене русских денег, в ссудах и пособиях, министерство вошло с представлением в Совет министров о выделении ему особого фонда. Постановлением Правительства МИД в начале августа получил кредит, который и предоставили в последующем в распоряжение ряда загранучреждений.

С учетом прозвучавшей в адрес министерства критики Государственной думы С.Д. Сазонов в своем выступлении перед депутатами 27 января специально затронул вопрос о помощи соотечественникам.

«По поводу наших соотечественников, задержанных в Германии и Австрии, – сказал министр, – считаю долгом уверить вас, что императорское правительство принимает все меры к облегчению их участи и, по возможности, водворению их на родину».

Подводя итоги военных действий, Сазонов заявил: «Призванная на этот единственно достойный ее путь великодушным своим государем, Россия без всякого колебания поднялась как один человек и с верой в Провидение ополчилась на врага, навязавшего ей войну. Правительство и народ, движимые одним чувством и общим сознанием великой ответственности перед родиной, действовали заодно в полном согласии, и вы, представители народа, запечатлели эту историческую минуту редким единодушием, в котором вы в горячих словах здесь заявили о своем единении с правительством.