📚 Hub Books: Онлайн-чтение книгСовременная прозаВесенняя лихорадка - Джон О'Хара

Весенняя лихорадка - Джон О'Хара

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+
1 ... 46 47 48 49 50 51 52 53 54 ... 62
Перейти на страницу:

— О, я бы его не купила.

— Знаю.

— Я просто хотела примерить. Они удобные.

— Глория, я так не думаю. Когда мне хочется купить платье, потому что оно кажется удобным, я долго думаю. Ни одно из этих так называемых удобных не доставит женщине такого удовольствия, как фривольное. Я имею в виду — за то время, пока их носят. Взять твое черное атласное…

Одежда, стряпня и, как ни странно, манера обращаться с мужчинами были предметами, где Глория уважительно относилась к мнениям матери. Упаковка, уборка дома, обращение со слугами, удаление угрей с лица, кухонные химикаты, отличительные свойства различных тканей — миссис Уэндрес хорошо разбиралась во всем этом. Глории пришло на ум, что ее мать была превосходной женой. То, что ее муж умер, ни в коей мере ничего не меняло. Собственно говоря, было частью этого. И если кто-то сомневался относительно того, как успешно ее мать ведет дом, достаточно было сосчитать, сколько раз дядя Глории выражал недовольство. Нет, ее мать была отличной домохозяйкой и знала, как обращаться с мужчинами. Глория часто слышала от матери, что такая-то была бы более счастлива с мужем, если бы делала то-то и то-то. Глория считала, что мать, имея дело с тем мужчиной, который ей нравился, в той жизни, какая ей нравилась, была столь же толковой, как с содой на кухне. Миссис Уэндрес знала, что делать с содой, и знала, чего ждать от мужчины (вызывавшего у Глории смертную скуку), с которым, возможно, придется иметь дело. Глория решила, что это почти хорошая жизнь. Без сожаления сознавала невозможность для себя такой жизни; но это была довольно хорошая жизнь для такой женщины, как ее мать.

Вечером той среды, улегшись в постель, Глория пыталась, не особенно усердно, читать и думала о своей матери. Эта женщина знала лишь одного мужчину (Глория была в этом уверена) за всю жизнь. Знала — имелось в виду спала с ним. И длилось это не особенно долго. Однако двадцать лет спустя мать могла припомнить все подробности соития с мужчиной так хорошо, словно оно происходило прошлой ночью. Глория не обсуждала этого с матерью подробно, но время от времени говорилось что-то такое, из чего становилось ясно, как хорошо мать это помнит. Подумать только, что за жизнь! Ложиться спать по ночам, сколько ночей было за столько лет; иногда сразу засыпать, но иногда лежать в тоске по тому, что пышные груди теряют форму, по возбуждению от того, что рядом мужчина, и возбуждению от его возбуждения. И остается только лежать, чуть ли не боясь коснуться одной из грудей или чего-то еще; вспоминать единственного мужчину, которого давно нет. Существовало лишь одно возможное объяснение способности жить такими воспоминаниями, и при мысли о любви матери и отца у Глории на глазах наворачивались слезы.

Об этом не только говорилось, это было и видно. Видно в лице матери. И Глория с легким беспокойством возвращалась к своему давнему мнению, что женщине нужно иметь одного мужчину до самой смерти. Это делает жизнь полной, какой бы краткий срок она ни длилась. Глория решила исправиться и после долгого, но приятного времени уснула, предпочитая собственное лицо, но хорошо думая о материнском.

Завтракала Глория у себя в комнате. День был слишком жарким, чтобы завтракать в постели. Завтрак в постели должен быть удовольствием, а не неприятностью, лежать же с укрытыми ногами в такой день было неприятно. Выпила двойную порцию апельсинового сока и захотела еще, но Элси, служанка, ушла на кухню, и ее было не дозваться. Выпила кофе, съела гренок и налила еще чашку кофе. Потом закурила сигарету. Завтракая, она не давала покоя рукам. Когда ее никто не видел, размахивала ножом для намазывания масла, будто дирижер палочкой, не мурлыкала, не пела, лишь время от времени издавала какую-то ноту. Настроение у нее было хорошим.

Что ж, ее решение, принятое вчера ночью, не изменилось с наступлением утра после хорошего сна, главным образом потому, что она не сосредоточилась на новом образе жизни. Глория понимала, что не испытывает обычного утреннего отчаяния главным образом благодаря хорошему сну, но и счастливой себя тоже не чувствовала. У нее появилось ощущение, что сегодня она готова ко всему, несмотря на принятое накануне решение, что впредь будет ангелом, что у нее теперь будет веселье особого рода — неразрывное с отчаянием, — все это было ерундой. Нет, настроение у нее сегодня хорошее. Большая проблема с Лиггеттом, так или иначе, решится, не без отвратительной сцены и, возможно, не сразу, но, может, оно и к лучшему — и эта уступка представляет собой шаг в нужном направлении, решила Глория. Настроение у нее было хорошим, она чувствовала себя сильной.

Выкуривая вторую сигарету, Глория просматривала газетные рекламы. Отношение к рекламам у нее было пренебрежительным, высокомерным: она купила почти все вещи, какие хотела, и определенно все, какие понадобятся. Быстро сходила в туалет, потом приняла чуть теплую ванну и, когда одевалась, мать крикнула ей, что звонит Анна Пол, хочет поговорить с ней, и, может быть, спросить у нее, что передать. «Да, спроси», — ответила Глория матери. Анна попросила передать, что хочет повидаться с ней за обедом. Глория сказала, что подойдет к телефону. Обедать с Анной ей не хотелось, но она знала Анну по школе, хотела повидаться с ней, поэтому попросила ее приехать в центр, если сможет, и Анна сказала, что приедет.

Анна жила в Гринвиче, занималась спортом: плавала на своей яхте звездного класса, охотилась, участвовала в конноспортивных празднествах младшей лиги и таким образом расходовала энергию, которой, казалось, не мог воспользоваться ни один мужчина. В школе Анну, слишком высокую для девушки, подозревали в лесбиянстве, но Глория так не думала, и Анна, должно быть, знала, что Глория так не думает. Она звонила Глории всякий раз, приезжая в Нью-Йорк, обычно это бывало дважды в месяц, и в последние два приезда не заставала Глорию дома.

Анна приехала в центр, поставила свой «форд» напротив дома Глории и поднялась по лестнице в ее комнату. Она значилась в светском календаре, и это настолько впечатляло миссис Уэндрес, насколько Глорию оставляло равнодушной. В гостях у Глории Анна всегда чувствовала себя как дома.

— Мне нужно было повидаться с тобой, — сказала Анна. — У меня важная новость.

— Угу.

— Что?

— Продолжай.

— Почему ты сказала «угу», словно уже знаешь? Это заметно?

— Нет. Я поняла, что у тебя что-то произошло. Ты никогда так хорошо не выглядела.

— Смотри, — сказала Анна и вытянула левую руку.

— О, девочка! Анна! Кто он? Когда? Знаю я его или нет?

— Все расскажу. Его зовут Билл Гендерсон, ты его не знаешь, он учится на предпоследнем курсе медицинского факультета, до этого учился в Дартмуте, он даже выше меня, и я не имею ни малейшего представления, когда мы поженимся.

— Давно ты знакома с ним? Какой он?

— С Рождества. Он из Сиэтла, проводил Рождество с моими друзьями в Гринвиче, так я и познакомилась с ним. Сидела с ним рядом за ужином на другой вечер после Рождества и подумала, что он сдержанный. Он производил впечатление сдержанного. Я узнала, чем он занимается, и завела речь о желудке и прочем, а он сидел молча, и я подумала: «Что он за человек?» Он сидел и кивал, пока я говорила. О том, что в позапрошлом году собиралась стать медсестрой. Наконец я спросила его, слушает ли он, что я говорю, скучно ему, или что? «Нет, не скучно, — ответил он. — Просто я пьяный». Так оно и было. Кажется, это случилось очень давно, и трудно поверить, что мы были до тех пор незнакомы, но вот так я познакомилась с ним, впервые заговорила с ним. Знаешь, он очень щедрый. У его семьи лесопромышленный бизнес, приносящий кучу денег, и я никогда не видела, чтобы кто-то так швырялся деньгами. Но только когда это не в ущерб учебе. У него есть «паккард», он держит его в Гринвиче, но почти не ездит на нем, кроме тех случаев, когда приезжает повидаться со мной. В Дартмуте он был превосходным баскетболистом, а две недели назад, когда был у нас дома, вышел на площадку для гольфа, хотя не держал в руках клюшки с прошлого лета, и заработал восемьдесят семь очков. Очень скромный, но у него сухое чувство юмора, и поначалу непонятно, слушает он тебя или себя. Иногда я думаю — нет, это не всерьез, но незнакомец, послушав Билла, может предложить отправить его к психиатру.

1 ... 46 47 48 49 50 51 52 53 54 ... 62
Перейти на страницу:

Комментарии

Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!

Никто еще не прокомментировал. Хотите быть первым, кто выскажется?