F20. Балансировать на грани - Ольга Вечная

ушам, в этот момент я мечтаю услышать или что-нибудь ласковое, или его крик на тему, какого чёрта я шляюсь по ночам в одиночестве. Я заслуживаю и первое, и второе в равной степени.

– Понятия не имею. Прицепился на улице Стасова и шёл следом. Я себе и представить не могла, что он начнёт приставать. Вокруг, как назло, ни души. А ты как здесь оказался? Любимый, ты будто почувствовал, что нужен мне, – говорю я и снова цепляюсь за его плечи, но Олег отстраняется на расстояние вытянутых рук.

– Я спрашиваю, кто это, Аля? – ледяным тоном произносит он. – Это не Дмитрий и не Сергей, я бы узнал.

– Я клянусь, что не зна…

– Не лги мне!

– Олег, ты не видишь, что ли? Меня до сих пор трясёт, я не имею ни малейшего понятия, кто этот алкоголик, который приглашал к себе в гости. Ты же не думаешь, что я с ним… – Я брезгливо кривлю лицо, всё ещё ощущая тошнотворный запах.

– Не знаю, что думать. Я приходил к тебе в офис сегодня днём – тебя не было в кабинете.

– Мне не передавали.

– Я прождал тебя на улице, у входа в бизнес-центр, до девяти, потом решил прогуляться и нашёл машину, спрятанную в этом дворе. Ты, видимо, забыла, что я знаю об этом месте.

– Олег, днём у меня были дела, но на работе я появилась в четыре. Понятия не имею, почему ты не видел, как я захожу в здание. Да спроси хоть у Нины или охранника.

– Вы все в сговоре! – злится он, ударяет ладонями по машине.

– Да нет же! Днём я была у твоей матери, спроси у неё. Или ты считаешь, что она тоже хочет скрыть мою измену тебе?

На его лице впервые отражаются сомнения в собственных убеждениях.

– Зачем ты ездила к маме?

– Чтобы поговорить о тебе. Олег, может, поедем домой? Мне не по себе здесь. – Я опасливо оглядываюсь.

Из окна третьего этажа на нас в упор смотрит полный лысый мужчина, голый по пояс. Надеюсь, что по пояс. Олег тоже замечает свидетеля нашей семейной разборки и кивает, открывая мне дверь, затем усаживается рядом, и я выруливаю, наконец, из ужасного двора, в котором едва не случились страшные вещи. Утром позвоню в полицию. В голове не укладывается, что недалеко от оживлённого проспекта можно встретить подобных людей. Возможность в любой момент дотронуться до Олега невероятно успокаивает. Я начинаю храбриться, убеждая себя, что инцидент исчерпан, говорить о нём не стоит. Будет мне уроком на будущее.

– Так зачем ты ездила к маме? – в его голосе звучит недоверие.

Дорога практически пустая, поэтому я могу позволить себе отвлекаться на серьёзный разговор.

– Хотела поговорить о тебе. Милый, я вижу, что тебе становится хуже, и очень хочу помочь. Пожалуйста, не обижайся на меня за эту поездку. И перестань думать, что у меня есть отношения на стороне.

Он молчит некоторое время.

– И что она тебе сказала?

– Да ничего особенного. Показала твои детские и юношеские фотографии.

– Говорили об аварии?

– Немного.

Следующие пятнадцать минут в машине звучат лишь голоса полуночного диджея и нескольких исполнительниц нашей и американской эстрад.

Остановив машину, я смотрю на Олега.

– Ну что, идём…

Его прищуренные словно в попытке прожечь душу серые глаза заставляют осечься и замолчать, а в тот момент, когда они встречаются с моими испуганными, я чувствую болезненный укол в сердце. Столько энергии, психологического давления в этом взгляде, что на мгновение я захлёбываюсь воздухом, запаниковав. Вероятно, ещё не отошла от нападения.

– Зачем ты копаешься в этой истории? – ровным голосом спрашивает он, едва шевеля губами.

– Ты пытаешься меня загипнотизировать? – пытаюсь пошутить я, с горечью отмечая, что успокаивать и жалеть меня никто не собирается. Ему вообще нет дела, что меня менее получаса назад едва не изнасиловали. – Применяешь на мне свои психиатрические штучки? – Улыбка получается ненатуральной.

Ладно, с последствиями нападения справлюсь сама, обсужу на работе подробности с Ниной. Она неплохой психолог – профессия обязывает. Сейчас нужно разрядить отношения со спасителем. Я снова пытаюсь улыбаться, а он продолжает строго смотреть, словно прорываясь в мой разум, освобождая мои мысли от защитной шелухи, сдирает её слой за слоем, стремясь к сердцевине, к самому сокровенному. Это взгляд профессионала, общающегося с тяжелобольным пациентом. Взгляд человека, пытающегося отделить фантазии ото лжи, в моём случае – правдивые мотивы действий от тех, которыми можно прикрыться. Чтобы скрыть истину. Записка жжёт карман.

– Почему ты не спросишь у меня напрямую? Зачем эти обходные манёвры?

– Я подумала, что тебе неприятно говорить об этом.

– О чём? О том, что на моих глазах, в нескольких метрах от меня машина сбила мою бывшую жену? Или о том, что родители в этот момент порадовались, отказываясь помогать нам? А может, ты хотела узнать детали дня, когда я совершил убийство? Аля, ты боишься меня? Ты считаешь, что меня напрасно не посадили?

– Нет, Олег, что ты. Я уверена, что это был несчастный случай. Милый, ты говоришь жестокие вещи, твой отец бы обязательно помог, но он был занят на операции.

– Дай угадаю, спасал детей, да? Ха-ха-ха, Аля! Я тебя умоляю, – Он трясёт ладонями перед лицом, закатывая глаза. – Аля, – говорит, вдруг становясь серьёзным, – жалось к детям и котятам – запрещённый приём. От душещипательной истории с их участием любого на слезу пробивает. Не зря же ты всем и каждому до сих пор рассказываешь, как я откачал девочку у бассейна. Спас невинного ребенка! Герой! Тебе, моей матери, Кате, да всем вам до безумия нравятся подобные байки. Именно из-за того случая ты взяла меня на работу, а потом и пустила в свою кровать, признай.

Я молчу.

– Аля, мой отец не спасал детей. То есть в том автобусе действительно были дети, но они отделались лёгкими переломами. Мой папа делал операцию водителю и одному из пассажиров. А детские слёзы были добавлены, чтобы придать трагичности случившемуся и отвлечь народ от очередного кризиса.

– Но твоя мама сказала…

– Она верит тому, чему хочет верить. А именно, что Николай Николаевич – божество, спустившееся с небес и одарившее её своим светом.

– Так нельзя говорить про родителей.

– Ты права, я забылся. Аля, – сжимает он мой подбородок двумя пальцами и тянет к себе, – перестань собирать информацию. Мне это неприятно. Если тебе нужно что-то узнать – спроси напрямую, обещаю, что отвечу честно. Но я не смогу верить тебе, если ты будешь проводить личное расследование. Хорошо?

Я киваю.

Глава 22. Олег

Разумеется, я не поверил ни единому