Грусть не для тебя - Эмили Гиффин

Итон покачал головой.

— Я тебе не верю, — сказал он. — Ты не прошла в Нотр-Дам.

Я взмокла. Откуда он знает? Неужели видел письмо? Или взломал компьютер в приемной комиссии?

— При чем здесь этот колледж?

— Я тебе объясню, Дарси. Сейчас я тебе все объясню. Ты всегда соперничала с Рейчел. С самого начала и до сих пор. Во всем. И теперь тебя гложет то, что Декс выбрал Рейчел. Он предпочел ее тебе. — Я попыталась возразить, но он продолжал — жестоко, властно и громко: — Декс захотел остаться с ней, а не с тобой. Не говоря уже о том, что ты сама решила его бросить. Не говоря уже о том, что ты ему изменила. Не говоря о том, что вы с ним совершенно не подходили друг другу и счастливо избежали развода, потому что не поженились. У тебя в голове только одно: что Рейчел тебя обошла. И это для тебя самое страшное, Дарси. Я говорю тебе как друг: нужно забыть о том, что было, и жить дальше, — наставительно закончил Итон.

Я покачала головой. Сказала, что он не прав, что никто, никто на моем месте не радовался бы за Рейчел. Я поняла, что сейчас у меня начнется истерика — просто от отчаяния, что он не хочет взглянуть на все моими глазами, точно так же, как не хотел Маркус.

— Итон, даже если бы они не стали встречаться за моей спиной, даже если бы их роман начался после нашего разрыва, это все равно было бы… просто неправильно. Потому что нельзя вступать в связь с бывшим парнем своей подруги. И точка. Почему мужчины никак не могут понять, что это очень важно?

— Она его любит, Дарси. И это главное.

— Перестань об этом твердить! Не хочу даже слышать слово «любовь». Любят они друг друга или нет — это не имеет отношения к делу… Ты не знаешь, что такое дружба.

— Дарси, не обижайся, я говорю этого не для того, чтобы сделать тебе больно. Я о тебе забочусь, ведь именно за этим ты приехала ко мне в гости… — сказал он, изображая пальцами в воздухе кавычки на слове «гости». — Но…

— Что — но? — робко спросила я, боясь услышать ответ.

— Мне кажется, это ты не знаешь, что такое дружба, — ответил он сердито. — Не знаешь. И поэтому сейчас сидишь здесь в полном одиночестве. Объявив войну Рейчел, Клэр, отцу своего ребенка, даже собственной матери, которая, как тебе известно, понятия не имеет, где ее дочь! И на меня ты тоже злишься.

— Я не виновата, что вы все меня предали.

— Тебе нужно хорошенько подумать о своем поведении, Дарси. И понять, что это все — следствие твоей ограниченности.

— Я не ограниченная, — сказала я неуверенно.

— Ограниченная. Ты крайне эгоистична, избалованна, с извращенной системой ценностей.

Итон зашел слишком далеко. Может быть, я и в самом деле немного легкомысленна, но все остальные его обвинения просто смешны.

— Какого черта!.. Что ты имеешь в виду?

— То, что ты на пятом месяце беременности. И за все это время ровным счетом ничего не сделала для своего будущего ребенка. Ты приезжаешь в Лондон, так сказать, в гости, хотя явно не собираешься возвращаться в Нью-Йорк — и в то же время ничуть не заботишься о малыше. Начать хотя бы с того, что ты слишком мало ешь, — очевидно, ради того, чтобы остаться стройной, пусть даже ценой здоровья ребенка. Вчера ты выпила два бокала вина. И вместо того чтобы подумать о малыше, которого тебе придется растить одной, бросаешь деньги на ветер, делая какие-то безумные покупки. Просто страшно смотреть, насколько ты безответственна.

Я сидела ошеломленная. А разве может быть иначе, если тебе говорят, что ты плохая подруга, безответственная мать и пустая, эгоистичная женщина? Даже если вспомнить некоторые обвинения, которые мне доводилось слышать от своих бывших, это была беспрецедентная атака. Итон сказал столько гадостей, что я просто не знала, как защищаться.

— Я принимаю витамины, — возразила я.

Итон посмотрел на меня так, будто хотел сказал: «Если это все, на что ты способна, то я умываю руки». Потом он сообщил, что идет спать. И, судя по выражению его лица, мне не стоило следовать за ним. Он явно не хотел видеть меня в своей комнате.

Но чтобы окончательно в этом удостовериться, я после долгого сидения в гостиной (где я зализывала раны и еще раз прокручивала в уме его речь) решила выйти в коридор и проверить дверь спальни. Не то чтобы я действительно ее открыла — у меня же есть гордость, в конце концов! — но просто хотелось понять, действительно ли Итон так презирает меня. Может быть, он уже сожалеет о своих резких словах? Может быть, переменил свое мнение обо мне, когда немного успокоился? Я взялась за дверную ручку и осторожно нажала на нее. Она не поддалась. Итон заперся. В этой двери, холодной и неумолимой, было нечто такое, что заставило меня одновременно разозлиться, расстроиться и преисполниться стойкости.

На следующее утро я проснулась на своем надувном матрасе и впервые почувствовала, как во мне шевелится ребенок. Я его как будто ощущала и до того, но на самом деле это были просто желудочные колики, голодные спазмы или нервная дрожь. А теперь не было никакого сомнения, что внутри меня, упираясь в мои внутренние органы и кости, толкаются крошечные ножки. Я положила руку на живот справа, под ребрами, чтобы почувствовать это еще раз. И опять ощутила легкие, но отчетливые толчки и движения. Понимаю, что это звучит дико, особенно если учесть, с какой скоростью мой живот приобрел форму баскетбольного мяча, но, кажется, только шевеление малыша заставило меня наконец, по-настоящему, а не просто теоретически осознать свою беременность. Внутри меня было дитя — маленький человечек, который родится через каких-нибудь несколько месяцев. Я стану матерью. Точнее, я уже ею стала.

Я свернулась клубочком и закрыла глаза; на меня нахлынули эмоции. Это потрясающая радость. Неописуемое счастье, какого я прежде никогда не испытывала, — счастье, которое не сравнимо с радостью от покупки новой сумки или пары красивых туфель. Я улыбнулась и чуть не засмеялась.

Но моя радость быстро сменилась тревогой, когда я поняла, что мне не с кем поделиться этой новостью. Нельзя позвонить ни отцу ребенка, ни бабушке. Мне даже не хочется разговаривать с Итоном после того, что он мне наговорил. И, что еще важнее, я не могу позвонить Рейчел. Впервые с того дня, когда я обнаружила Декса в ее шкафу, мне было по-настоящему тоскливо без нее. У меня оставалась Аннелиза, но это совсем другое. Раньше, когда у меня бывали хорошие или плохие новости, трудно было даже толком осмыслить их, не добежав сначала до Рейчел или не набрав ее номер. Начиная с самого детства Аннелиза всегда была следующей после Рейчел. Я вспоминала о ней уже позже, и она вечно узнавала все второй. Когда Рейчел сошла со сцены, Аннелиза вроде должна была заменить ее. Но я начала понимать, что этого не произойдет. Рейчел незаменима. Клэр не смогла занять ее место. И Аннелиза не сможет. Интересно почему? В конце концов, я была уверена, Аннелиза отреагирует как надо и будет очень любезна. Но в том, что касается душевных излияний, толку от нее никакого.