Бомба для председателя - Юлиан Семенов

Берг взял следующую газету, просмотрел, нет ли там комментария о его отставке; заглянул в раздел спортивной хроники: он следил за тяжелоатлетами, штангисты были его страстью; потом открыл раздел судебной хроники и полицейских новостей и сразу же натолкнулся на заметку, набранную петитом:

«Наш постоянный корреспондент при главном полицейском управлении Таубен передает, что позавчера вечером из Гамбурга вернулась фрау Шмидт, проживающая на Генекштрассе, 7. Она обнаружила в своей квартире, где отсутствовала с 19 августа, странную картину: было разбито окно и разбит экран телевизора. Фрау Шмидт вызвала домовладельца, который, в свою очередь, немедленно пригласил представителей страховой компании. Эксперт определил, что ТВ марки „Филлипс-209“ (380 марок) разбит пулей, поскольку он извлек ее из телевизора. По требованию эксперта Ангемайна были вызваны представители криминальной полиции. Полицейская экспертиза установила, что пуля была выпущена из пистолета „Пельман МБ-6“ калибра 9,3. Однако установить, как она попала в телевизор, разбив окно и срикошетив о металлическую держалку люстры, полиции установить не удалось».

Берг пожал плечами и отложил газету… «Идиотизм. Но интересно. Пусть занимаются этим мои молодые преемники. А я буду блаженствовать в сосновой ванне. И читать сообщения о победах моих тяжеловесов. Лишь в этом есть закон и гарантия, — продолжал думать Берг, — только в спорте, и отнюдь не во всем, а лишь в тяжелой атлетике. Весы точны, их не обманешь: вес штанги должен быть соотнесен с абсолютным весом спортсмена. В футболе можно дать лишнюю секунду, которая окажется решающей, или не заметить игру рукой на вратарской площадке. В боксе царит случай: победителю в первых двух раундах случайно во время третьего раунда разбивают бровь, и его снимают с поединка. Что это? Случай? Нет. Это обычное, откровенное издевательство над законом, ибо законы стареют, как и эпохи. А никто не внес коррективу в этот старый закон с тех пор, когда шли бои профессионалов и озверелые зрители требовали от боксера лишь победы или гибели: ведь Рим породил гладиаторов, но сейчас об этом говорят как о вандализме».

Прокурор взял с полочки еще один тюбик соснового экстракта и вылил его в ванну.

— Бог, прости меня, — хмуро пробурчал Берг, — но все же химия стала сильнее тебя. Ты властвуешь над случаем, а химия над бытом. Разве ты мог бы перенести меня за мгновение в сосновый лес? А химия дала мне, твоему слабому слуге, сделать это одним лишь движением руки…

«Не одним, — поправил себя Берг, — а тремя движениями. Сначала я поднял руку, потом взял тюбик, а после вылил содержимое в ванну… Ага, старая перечница, правильно тебя прогоняют — ты же забыл о четвертом движении, ибо если не я вернул тюбик на место, то кто же? И лишь если это не моя рука, я могу отвергнуть пятое движение, но ведь это — моя рука, и я опустил ее в ванну. И протянул вдоль тела. Это уже, кстати, шестое движение. Кройцман, ты умница, надо гнать взашей того юриста, который лишен дара фиксировать место, лицо, движение, сумму, цвет и запах…»

Берг снова развернул газету. «Симпозиум юристов». Он даже не стал читать, о чем там говорилось. «Если это демократические юристы, они наверняка примут резолюцию по поводу Вьетнама и шовинизма Израиля, а если „свободные“, то пошлют телеграмму в Москву о разгуле антисемитизма и потребуют вывода русских ракет из Ханоя… — подумал он. — Какой закон может быть в этом мире беззакония? Пока есть интересы Дорнброка, он будет требовать такой закон, который охранял бы его интересы. А охрана интересов одних всегда предполагает ущемление интересов других. Можно написать самый точный свод законов, но ведь закон приводят к жизни люди, а люди не могут быть свободны от общества, в котором живут. Мы кичимся своими демократическими законами. Да, в суд может обратиться человек с иском к федеральному канцлеру. Пожалуйста. Мы примем его иск. А дальше? Или, пожалуйста, давайте будем обвинять убийц Ганса Дорнброка! „Прошу вас, прокурор Берг, взять на себя это дело!“ А вместо убийцы мне подставляют жертву. А когда я отделяю злаки от плевел и продолжаю искать преступника, меня загоняют в угол — демократично, свободно, с уважением к моей личности… С кем я решил бороться? С кем ты решил схлестнуться, Берг?! Тебе-то, казалось бы, стыдно заглатывать наживку из тех слов, которые составляют строчки нашей „самой демократической конституции“. Лично мне беззаконие сейчас нравится больше закона: за то, что я отступил, министр назначит мне незаконно высокую пенсию — об этом, видимо, Кройцман уже позаботился… Бедный Люс… Прости меня… Все-таки я всегда был предателем. От этого нельзя излечиться, как от тупости».

Вдруг Берг рывком поднялся из ванной и, не вытеревшись полотенцем, побежал в кабинет к телефону. Он еще раз заглянул в отдел полицейской хроники и набрал номер дежурного по полиции.

— Это прокурор Берг… Скажите, в каком районе находится Генекштрассе, семь?

— На востоке, — ответил дежурный, — возле зональной границы…

— Это неподалеку от Чек Пойнт Чарли?

— Совершенно верно.

Берг позвонил к Гельтоффу.

— Доброе утро, майор.

— Доброе утро, господин прокурор, — ответил Гельтофф и посмотрел на часы: пять минут назад к нему звонил Штирлиц и назначил встречу.

— Я хочу сейчас приехать к вам по одному занятному делу.

— Я жду вас, господин прокурор, через два, а еще лучше через два с половиной часа…

— Хорошо. А пока я попрошу вас, поручите кому-нибудь из ваших помощников сопроводить меня в одно место. С экспертами.

— А вы… Разве вы не в…

— В общем-то да, я в отставке, но я еще не сдал дела… Тут у меня возникла одна идея… Я ее осуществлю и сдам дела, я ведь еще не получил официального ответа на мою просьбу об отставке…

2

— Холтофф, здравствуй, — сказал Штирлиц, — извини, что я так внезапно тебя вызвал. Мне срочно нужны материалы в связи с этим делом, — и он положил перед Холтоффом газету, в которой была напечатана заметка о пуле, разбившей телевизор в пустой квартире фрау Шмидт. — Ты ничего не знаешь об этом?

— Ничего, — ответил Холтофф, внимательно прочитав заметку. Ровным счетом ничего. Почему тебя это интересует? И вообще, Кочев уже в Африке, так что давай соблюдать джентльменский уговор… Ты обещал мне…

— Я помню свои обещания. Мне нужно, чтобы через два часа все данные об этой заметке были у меня. Пошли туда экспертов, опытных экспертов, опроси жильцов, которые слышали выстрел, осмотрите все вокруг.

— Через два часа у меня будет прокурор Берг. Он только что звонил и просил дать ему экспертов и наряд полиции…

— Что?!

— Почему ты так удивился?

— Но ведь он в отставке…

— Во-первых, официально его отставка еще не принята, а во-вторых, он сказал мне, что у него возникла какая-то идея.

— Хорошо. Здесь же. Вечером. В семь. Устроит?

— Ладно. Но это — последнее, о чем ты меня просишь, Штирлиц…

Слежку за собой Максим Максимович обнаружил сразу же, как только сел в такси.