Выход на «Бис» - Александр Владимирович Плетнёв

о воткнувшемся перед правобортной пятидюймовкой снаряде среднего калибра — ущерба башни не наблюдается, но орудия замолчали…

А русский горел. Несильно, но… Флагманские специалисты уверено записывали в плюс ещё минимум два поражения цели. Правда, в этот раз не ручаясь — главным или вспомогательным калибром, артиллерией «Дьюка» или же то был «Кинг Джордж», сбившись в счёте, отсчёте, мониторинге беспрестанного залпирования.

Дистанция вновь достигла ста двадцати… ста десяти кабельтов.

— Вот ещё… почти… и можно будет! — зудел флагманский штурман капитан-лейтенант Элксенсон, вымеряя линейкой и на глазок, когда можно будет взять левее, чтобы открыть углы «А» для кормовой башни и ударить по оставшемуся в одиночестве вражескому линкору в два борта.

— Ах ты, чёрт! — выругался Генри Мур. Не отнимая бинокля от глаз, не видя тёмный силуэт вражеского корабля противника, однако едва углядев, как в том месте пробежало частыми и тесными высверками, он сразу догадался, что оппонирующий адмирал его опередил — довернув, введя в действие носовые башни, тут же разрядив их полновесным бортовым залпом.

— Девять 406-миллиметровых, — бормоча, немудрёно представил себе адмирал. Слыша, как командир линкора кэптен Николс уже орал коордонат на уклонение.

И неважно, что в стороне русского вновь взметнулось пламя, приложив того несомненно «четырнадцати дюймами», уже здесь, в командной рубке вырвав из чьей-то несдержанной глотки восторженное «Whoa!»… — молодой офицер подавился собственным всхрапом, когда заглушив всё раздирающим свистом, прилетело ответным.

Сорокатысячетонный линкор точно споткнулся. Удар прямо в лоб башни «А» был страшен! Ослепив вспышкой, осыпав рубку градом осколочного металла, обдав горячим дыханием лйца.

Выбив палубу из-под ног, всех кинуло вперёд. Мур щекой почувствовал «дуновение» визгнувшего мимо куска железа. С адмирала слетела фуражка.

Им повезло! Беглым взглядом «по горячему», а затем и посфактумным признанием специалистов — легко отделались.

Согласно табличным данным советский бронебойный 406-миллиметровый пробивал те же 406-мм брони под углом 25 градусов от нормали на дистанции тринадцати с половиной километров.

Дистанция была 20 км. Снаряд полубронебойный. Угол вхождения неоптимальный — оправдалась ставка британских конструкторов на вертикальную в плане лобовую плиту башни, посчитавших, что наклонная броня не является преимуществом на больших расстояниях из-за более крутой траектории полёта снаряда.

324-миллиметровая плита лопнула, но устояла.

Отклонись снаряд на сантиметры в сторону, угодив в широкий проём амбразуры, закрывающий её щит вряд ли бы выдержал. И тогда проникновения огня и детонации в нижних отделениях скорей всего было бы не избежать, вопреки всем предохранительным устройствам между рабочим отделением и погребом.

«Это был бы конец, — проникся пониманием страшного адмирал Мур, — конец кораблю, и наверняка всему экипажу, за малым счастливым исключением. „У короля много“, но можем ли мы позволить себе пренебрегать такими потерями»?

Обомлевший зрелищем раскоряченных в стороны силой взрыва орудий, он ещё подумает: «Теперь-то нас никто не сможет обвинить почему „А“-6ашня не стреляет».

Эту оговорку мрачного юмора он оставит при себе.

Темповая игра

На отходе из зоны артиллерийского соприкосновения линейных кораблей маневрирование крейсера «Москва» подчинялось потребностям БЧ-2 — удерживать открытыми рабочие сектора пусковых установок ЗРК «Шторм», как и антенн подсвета и наведения. На деле же, последние четверть часа, находясь в режиме ожидания — ракеты оставались на направляющих. Головной линкор Мура и без того хорошо кострил, по второму «заявки» с КП Левченко не поступало.

Оставшийся один на один с этими двумя «Советский Союз» вдруг сам выбросил высокий сноп пламени, по всему виду получив от англичан серьёзным калибром.

«Не откажешь — умеют сволочи стрелять»! — признал капитан 1-го ранга Скопин, тревожно провожая в бинокль «уплывающую» за корму картинку. Рулями влево очередного галса людей потянул отдачей инерции в обратку — на 27-узловым галопе крейсер выводил дугу довольно резковато. Срочно меняя ориентиры. Информация от группы освещения надводной обстановки поступала непрерывно, прямо на глазах операторов РЛС скученные метки, держащего сравнительно плотный строй соединения Гонта, стали рассыпаться на отдельные точки, расходящиеся фронтом. Побежали на убыль цифры дистанции — противник лёг на курс сближения. Канал связи с командным пунктом Москаленко ставился в оперативный приоритет, сам «Кронштадт» уже почти просматривался в чёрно-серой мгле белым буруном в форштевне, идущего на полном ходу линейного крейсера.

Скопин вдруг только-только заметил посветлевшую восточную часть горизонта, неуловимо, тем не менее, сумевшую изменить световой фон окружающего, превращая глубокие тени в проявляющиеся силуэты. Пусковые установки «Шторм» переориентировались на новые цели, развернувшись на правый траверз. Доносящий свои соображения старший по БЧ-2 обоснованно считал, что в первую очередь следует отстреляться по крейсерам. Эскадренные миноносцы отнести ко второй очереди. Командир соглашался:

— Да. Пусть подойдут ближе. Чтоб без перерасхода.

Операторы РСЛ докладывали, что на экранах интенсивность отражённого сигнала эсминцев противника будто «плавает», видимо вследствие того, что те скачут на длинной океанской волне, проваливаясь к подножию, периодически частично скрываясь за гребнями. Конечно, бесконтактным подрывом боевой части управляемая ракета мимо цели не пройдёт, однако осколочное воздействие не устраивало, надо было поразить непременно прямым попаданием.

Как бы там Скопин не прибеднялся перед Левченко и его штабистами слабостью «пластмассовой» ЗУР против корабельного железа, а прибеднялся он, потому что хотел оставить себе резервный зазор… так вот: даже без оглядки на 125-кг боевой части В-611, только инертной составляющей — чистой кинетикой удара более полутора тысяч килограмм массы [157], при скорости 800 м/с, на серьёзный урон лёгкому крейсеру вполне можно было рассчитывать. Тем паче это касалось не имеющих никакой броневой защиты британских эсминцев.

«Да мы их порвём»! — просилось эмоциями и обоснованными технически-тактическими расчётами… если не помнить о непредсказуемых каверзах войны.

Запросом дежурному офицеру Скопин ещё раз «оглянулся» назад — что там и как там дела у «Советского Союза»?.. Чтобы по получению ответа удовлетворённо констатировать: временно ли, но два оставшихся в деле линкора Мура отвернули, избегая боя на коротких дистанциях. «Наконец-то! Отвалили»!

Поступила уточняющая радиометрическая информация с БИЦ. Штурман развёрнуто наносил на карту любые позиционные изменения: курсовые пунктиры, разорванные дистанции… и сократившиеся — идущие в атаку быстроходные корабли противника. Выходило, что пока ПКР бился в линии, Гонт не стоял на месте, не только сохранив позицию с траверза, но и успев продвинуться вперёд, расширив себе возможности угла атаки.

Согласно общепринятой тактике, эсминцы должны были обеспечивать подвижность и гибкость его смешанной боевой линии. Какими там соображениями не руководствовался британский контр-адмирал, но взглядом навскидку выходило, что три своих более устойчивых к артиллерийскому воздействию крейсера он выводил на тяжёлый советский корабль с фланга, а легковесные эсминцы бросил в охват для нанесения удара с другого ракурса — с носовых курсовых углов. Попутно создавая угрозу, как он видимо полагал, авианосцу.

Торпед Скопин не бояться. Однако быстро меняющаяся картина боя ему не нравилась: все пять заходящих в атаку британских эсминца, кого бы они не выбрали целью своих торпед, сопутствующий орудийно-пушечный огонь будут концентрировать на ближайшем и доступном противнике.

«То бишь на нас! И Осадченко [158] рад стараться — получив (от нас же) полное освещение обстановки, увёл свой „Чапай“ подальше, прям-таки убёг, выпав из сферы внимания англичан, за кого бы там они его не принимали. А мы подставляемся. С учётом того, что наши борта пробиваются калибрами эсминцев с любой дистанции, с какой дотянутся. Чёрт…».

Не то что бы он собирался кем-то «прикрываться». Просто в сложившейся ситуации авианосец оттягивал бы на себя часть неприятельского внимания, вынужденного распределять огонь своей артиллерии.

Очевидно в том же ключе видел ситуацию и старпом, тоже склонившийся к штурманской карте, поглядывающий на старшего со значением, мол: «А могли бы вообще обойтись без рисков». Понимаемый без слов. Тем более что только вчера, точнее несколько часов назад совещанием оперативного штаба крейсера, тема, наконец, была выставлена на обсуждение. Тема применения ядерных зарядов.

Общие настроения офицеров по данному вопросу выразил всё тот же старпом. Видя потребность людей в разъяснениях, Скопин был вынужден обозначить свои мотивы, как и позицию в целом:

— Согласен, зачастую за решением нестандартной проблемы, а для нас всё с нами произошедшее далеко