Опасное наследство - Екатерина Соболь

А потом я увидел третий камень.

Олень был утыкан стрелами. Их оперение представляло собой камешки разных цветов – дивный контраст с гладким сиянием золота. Стрел было не меньше двух десятков, так что зеленый камешек легко терялся среди других. Похоже, Гарольд, пряча свое сокровище, руководствовался тем же принципом, по которому Бен выбрал в качестве своего укрытия не дальнюю окраину города, а лодочный сарай. Наверное, есть особый шик в ощущении, что ты всех провел и спрятал тайное на виду.

Если бы Бланш не отдала мне камень, я бы и не заметил второй «листок», но теперь я где угодно узнал бы этот бледно-зеленый оттенок с молочными прожилками. Может, Гарольд заказал часы специально, чтобы спрятать зеленый обломок мрамора, выставив его в танцевальном зале? Как дерзко!

О том, что гигантского золотого оленя стащат воры, можно было не беспокоиться, – он выглядел неподъемно тяжелым. Но мне весь олень был и не нужен. Я медленно пошел к камину, пробираясь среди танцующих. Гарольд, увы, все еще стоял на своем месте, потягивая шампанское, мало того – продолжал на меня смотреть. Раньше мне польстило бы такое внимание от великолепного графа Ньютауна, а теперь я чувствовал только досаду. Можно и не мечтать незаметно подобраться к часам и тихонько прикарманить камень.

Мы встретились глазами через ползала. Видимо, Гарольду интересно было проследить, чем закончатся мои танцы (скорее всего, падением бездыханного тела на паркет). То, что я все еще на ногах, да к тому же иду к нему, Гарольду не понравилось. Он крепче сжал бокал, всем своим видом показывая, что не боится, но я заметил: он стрельнул глазами по сторонам, проверяя, далеко ли слуги.

Я ускорил шаг как мог. Единственная надежда была на то, что он не поймет главного: мое внимание привлекла не его сиятельная персона, а часы у него за спиной. Граф Джон Гленгалл попытался бы еще разок с Гарольдом поговорить, но тот Джон, что пару дней наблюдал за нравами ирландцев, решил действовать по-ирландски: хватать и бежать.

Сложности, увы, возникли по обоим пунктам. Припадая на одну ногу, я добрел до возвышения, откуда Гарольд напряженно на меня смотрел. Мне стало приятно: какой же я непредсказуемый и опасный противник! Я поднялся, стараясь не оступиться на скользких мраморных ступенях. Ха, Гарольд точно решил, что я сейчас ударю его, даже бокал отвел назад, чтобы плеснуть в меня шампанским и отвлечь.

Я сделал вид, что действительно направляюсь к нему, а сам прошел мимо, вытянул руку и схватил камень. Потянул к себе – но он от стрелы, увы, не оторвался. А Гарольд тем временем сообразил, чем я занят, и вклинился между мной и камином. Я втайне надеялся, что сейчас произойдет что-нибудь волшебное, – я ведь коснулся камня, я успел! Но живее я не стал ни на толику. Зато было ясно, что насчет камня не ошибся, – Гарольда аж перекосило, он злобно уставился на меня, сжав подрагивающий рот в кривую жесткую линию.

Мы ни слова друг другу не сказали – просто смотрели. Я сделал еще одно движение к часам – мне нужно, нужно было забрать камень! Но Гарольд оттеснил меня назад, как птица, охраняющая гнездо.

– Я позову слуг, и тебя выведут. – Ну хотя бы притворяться добряком перестал. Глаза, смотревшие на меня сквозь прорези маски, были холодны как лед. – Убирайся. Пошел вон, тварь.

Он толкнул меня, забыв о приличиях, но теперь уже никакие приличия не могли меня остановить. Я поднырнул под его руку, рванулся к камину и дернул зеленый камень к себе. И опять не смог отделить его от стрелы: то ли я был слишком слаб, то ли камень слишком хорошо закреплен, но победа осталась за часами.

Дальнейшее резко перестало напоминать светский прием: Гарольд обхватил меня за пояс и яростно потащил прочь от часов, а я молотил руками по воздуху и пытался дотянуться до камня. Музыканты сбились с ритма. Ну еще бы! На подиуме, откуда хозяин должен учтиво наблюдать за гостями, происходила настоящая драка. Не смея остановиться, музыканты продолжали играть, однако танцующих становилось все меньше. Стук многочисленных каблуков о паркет постепенно умолк, все взгляды обратились на нас. Я широко, яростно ухмыльнулся и куснул Гарольда за ухо. Тот зашипел, но меня не выпустил, только крикнул:

– Слуги!

Я вцепился пальцами ему в губу и дернул. Кажется, было больно – он замычал, а я смог вывернуться и всем телом совершить бросок к часам. Но тут Гарольд меня настиг, упал сверху и прижал к полу. Мне показалось, что под его тяжестью у меня хрустнули кости.

Ну что ж. Я сражался как мог. Меня рывком подняли двое слуг и потащили на выход. Сражаться с ними я не стал – Гарольд хотя бы больной и старый, а против этих здоровяков у меня точно нет шансов. Я позволил им тащить себя, как куклу, пытаясь одновременно оценить свои повреждения, что довольно трудно сделать, когда боли не испытываешь.

Мимо мелькали заинтересованные лица гостей – они не были шокированы, им было любопытно. Наверняка позже расскажут об этом вечере как о крайне увлекательном и полном интересных развлечений. Я оскалил зубы, показав им свою лучшую улыбку.

Искренне встревоженными выглядели только девушка и ее мать, которых я до этого видел говорящими с Гарольдом. Несмотря на маски, было ясно: они напуганы, им не нравится мой вид, для них я не салонное развлечение, а жуткое непонятное существо. Как будто они единственные здесь, у кого…

У кого есть душа.

Я прерывисто вдохнул, оглушенный своим открытием.

Что-то не складывалось во всей этой истории с самого начала, просто я старался об этом не думать, а тут вдруг сложилось.

«Ты кое-чего не знаешь и уже не узнаешь, милый Джон», – сказал Гарольд, и вот теперь я понял, что он имел в виду.

Ох, Гарольд. Какой же ты хитрый, хитрейший мерзавец. Наверное, в основном он рассказал мне правду о том, что он, Вернон и мой отец сделали в Ирландии, но вот оно, высшее мастерство лжеца: изменить одну крохотную деталь, которой сразу и не заметишь.

Он мне говорил: «Каждому достался один из камней, никто не знал, кому какой, эти зеленые камешки выглядят одинаково. Только годы спустя стало ясно, как легла карта. Вернон начал терять разум, твой отец – душу, а вот теперь мой камень постепенно лишает меня жизни».

Но все было не совсем так! Насчет того камня, который хранили Вернон и его жена, было не поспорить, а вот камень души на самом деле достался Гарольду, ну а камень жизни – моему отцу. Гарольд просто хотел, чтобы я почувствовал вину за то, что сделал мой якобы бездушный отец, и согласился обыскивать дом вместе.

Судя по часам в виде оленя, Гарольд давно знал, у кого какая часть трилистника. Если он хранил камень души, ясно, зачем он выставил его напоказ в танцевальном зале.