Наука логики. Том 2 - Георг Гегель

Реакция равна действию (der Aktion). Это проявляется, во-первых, так, что другой объект вобрал в себя все всеобщее и, таким образом, есть теперь активное по отношению к первому. Таким образом, его реакция есть то же самое, что действие, – обратное отталкивание толчка. Во-вторых, сообщенное есть объективное; оно, следовательно, остается субстанциальным определением объектов при их предположенной разности; всеобщее, стало быть, вместе с тем специфицируется в них, и поэтому каждый объект не просто отдает обратно все действие, а получает и свою специфическую долю. Но, в-третьих, реакция есть постольку совершенно отрицательное действие, поскольку каждый объект, в силу эластичности своей самостоятельности, выталкивает положенность в нем другого и сохраняет свое соотношение с собой. Та специфическая особенность сообщенной определенности в объектах, которую мы выше назвали видом, возвращается назад к единичности, и объект утверждает свою внешность по отношению к сообщенной ему всеобщности. Действие переходит вследствие этого в покой. Оно оказывается некоторым лишь поверхностным, преходящим изменением в замкнутой внутри себя безразличной тотальности объекта,

3. Это возвращение назад составляет продукт механического процесса. Непосредственно объект предположен как единичный; далее – как особенный по отношению к другим, а в-третьих – как безразличный к своей особенности, как всеобщий. Продуктом служит эта предположенная тотальность понятия, теперь уже как положенная. Это – заключение[69], в котором сообщенное всеобщее сомкнуто с единичностью через особенность объекта; но вместе с тем опосредствование положено в покое как такое, которое сняло себя, или, иначе говоря, как состоящее в том, что продукт безразличен к этой своей определяемости, и полученная определенность есть в нем внешняя определенность.

Согласно этому, продукт есть то же самое, что впервые входящий в процесс объект. Но вместе с тем он определен лишь через это движение; механический объект есть вообще объект лишь как продукт, ибо то, что он есть, в нем имеется лишь через опосредствование некоторым другим. Таким образом, как продукт он есть то, чем он должен был быть сам по себе; а именно, он есть нечто составное, смешанное, известный порядок и расположение частей, вообще нечто такое, определенность чего есть не самоопределение, а нечто положенное.

С другой стороны, результат механического процесса вместе с тем еще не имеется уже до него самого; его конец не наличествует в его начале, как это имеет место относительно цели. Продукт есть некоторая определенность в объекте как положенная извне. По понятию этот продукт поэтому несомненно есть то же самое, что объект есть уже с самого начала. Но вначале внешняя определенность еще не выступает как положенная. Результат есть постольку нечто совершенно иное, чем первое наличное бытие объекта, и выступает как нечто для него всецело случайное.

Механический процесс переходит в покой. Ведь та определенность, которую объект получает через механический процесс, есть лишь некоторая внешняя определенность. Столь же внешним для объекта оказывается и сам этот покой, так как покой есть определенность, противоположная действованию объекта, но обе эти определенности для объекта безразличны; покой поэтому тоже можно рассматривать как произведенный некоторой внешней причиной, точно так же как для объекта было безразлично, быть ли действующим или нет.

Далее, так как определенность есть теперь положенная определенность и понятие объекта, пройдя через опосредствование, возвратилось к себе самому, то объект содержит в себе определенность как рефлектированную в себя. Теперь объекты в механическом процессе и сам этот последний имеют поэтому ближе определенное отношение. Они суть не просто разные, но и определенно различные между собой. Результатом формального процесса, которым, с одной стороны, служит лишенный определений покой, является, стало быть, с другой стороны, в силу рефлектированной в себя определенности, распределение той противоположности, которую объект вообще содержит в себе, между многими механически относящимися друг к другу объектами. Объект, который, с одной стороны, есть нечто лишенное определений, ведущее себя неэластично и несамостоятельно, обладает, с другой стороны, самостоятельностью, не могущей быть прорванной другими объектами. Объекты имеют теперь также и по отношению друг к другу эту более определенную противоположность самостоятельной единичности и несамостоятельной всеобщности. Более детальное (nähere) различие можно понимать как чисто количественное различие в величине массы тел, или как различие интенсивности, или разнообразными другими способами. Вообще же это различие не следует фиксировать только в той абстрактности, в какой оно было формулировано выше: ведь обе стороны его суть как объекты также и положительные самостоятельные.

Первым моментом этого реального процесса служит, как и ранее, сообщение. Более слабый объект может быть охвачен и пронизан более сильным лишь постольку, поскольку первый объект воспринимает его в себя и образует с ним одну сферу. Подобно тому как в материальной области слабое обеспечено против несоразмерно сильного (так, например, свободно висящий в воздухе платок не пробивается ружейной пулей или – другой пример – слабая органическая восприимчивость возбуждается не столько сильными, сколько слабыми раздражителями) – точно так же совершенно слабый дух более обеспечен против сильного, чем такой дух, который ближе стоит к этому сильному духу; если представить себе нечто совсем глупое или неблагородное, то высокий ум или благородство не могут произвести на него никакого впечатления; единственно последовательное средство против разума состоит в том, чтобы совсем не связываться с ним. Поскольку несамостоятельное не может слиться с самостоятельным и между ними не может иметь места никакое сообщение, постольку самостоятельное не может оказывать также и никакого сопротивления, т. е. не может специфицировать для себя то всеобщее, которое ему сообщается. Если бы они не находились в одной сфере, то их соотношение друг с другом было бы бесконечным суждением, и между ними не был бы возможен никакой процесс.

Сопротивление есть ближайший следующий момент преодолевания одного объекта другим, будучи начальным моментом распределения сообщенного всеобщего и полагания соотносящейся с собой отрицательности, т. е. подлежащей восстановлению единичности. Сопротивление преодолевается, поскольку его определенность не адекватна сообщаемому всеобщему, воспринятому объектом и долженствующему сингуляризироваться в последнем. Его относительная несамостоятельность проявляется в том, что его единичность не обладает вместимостью для сообщаемого и потому разрывается последним, так как он не может конституироваться в этом всеобщем как субъект, не может сделать его своим предикатом. Насилие над объектом есть лишь с этой второй стороны нечто чуждое для него. Мощь становится насилием вследствие того, что она, будучи некоторой объективной всеобщностью, тождественна с природой объекта, но ее определенность или отрицательность не есть та его собственная отрицательная рефлексия в себя, по которой он есть нечто единичное. Поскольку отрицательность объекта не рефлектирует себя в себя в мощи и поскольку мощь не есть его собственное соотношение с собой, она есть, в отличие от последнего, лишь абстрактная отрицательность, проявлением которой служит гибель.