Разведчики-нелегалы СССР и России - Николай Шварев

В библиотеке Института мировой экономики и международных отношений висят портреты знаменитых ученых. Среди них — портрет Дональда Маклейна.

Легендарный советский разведчик поистине заслужил такое весомое уважение и великую честь.

Известный наш разведчик-нелегал Джордж Блэйк[7](1922 г. р.) в своей книге «Иного выбора нет» писал, что уважение к этому человеку у сотрудников института и его друзей было настолько велико, что долгое время после его кончины у портрета Дональда всегда лежали живые цветы, которые приносили сотрудники, его друзья и поклонники.

«Нельзя сказать, — пишет в своей книге «Годы в большой политике» бывший директор Службы внешней разведки РФ Е. М. Примаков, — что Маклейн не любил Британию, особенно Шотландию. Но он был патриотом Советского Союза, исходя исключительно из идеологических соображений».

Боевые и трудовые заслуги Дональда Маклейна перед нашей великой державой отмечены по достоинству советскими орденами Красного Знамени и Трудового Красного Знамени.

В ночь на 22 июня 1941 года советское посольство в Берлине было на осадном положении. Война стала реальностью. Вход и выход из здания посольства был закрыт. Охранным отрядом командовал офицер СС Хейнеманн. Единственным человеком, кто мог выехать из посольства, был первый секретарь посольства В. М. Бережков (позже был переводчиком Сталина). Но он мог проследовать по строго определенному маршруту и обязательно в сопровождении Хейнеманна. Бережков, как дипломат, был выделен для связи с МИДом Германии и по вызову из этого министерства выезжал для переговоров, которые касались в основном вопросов процедуры обмена дипломатическим составом посольств.

В один из осадных дней из гаража посольства к парадному подъезду подали служебную машину «Опель-олимпия». За руль сел Бережков, рядом с ним, как обычно, уселся Хейнеманн, а на заднем сиденье находился третий пассажир. Машина тронулась на выезд. На этот раз путь лежал не на Вильгельмштрассе — в тот день советского представителя не вызывали в МИД, и поэтому машина проехала по городу и остановилась у большого универсального магазина. Пассажир вышел и на пожелание Хейнеманна «счастливого свидания» дружески махнул рукой. Машина тут же исчезла за поворотом.

Из машины вышел человек лет тридцати. Это был Александр Михайлович Коротков, заместитель резидента советской внешней разведки в Берлине. Он не торопясь прошёл по магазину, смешался с толпой покупателей, поднялся на лифте на третий этаж и через пять минут оказался у выхода из магазина уже на другую улицу. За эти минуты он прошёл короткий, но весьма надёжный проверочный маршрут внутри магазина, которым пользовался раньше, и, не обнаружив за собой слежки, сел в подошедший к остановке трамвай. Через несколько остановок он вышел, поднялся по малолюдному переулку вверх. Никаких признаков наружного наблюдения замечено не было.

Примерно через час «Опель-олимпия» подъехала к уже упомянутому универсальному магазину, Разведчик уже был на месте. Он не спеша подошёл к машине и через минуту занял прежнее место на заднем сиденье.

— Ну как, встретились? — обернувшись, спросил Хейнеманн.

— Да, все нормально, она была очень рада. Благодарю вас, возможно, больше не придётся увидеться с моей Гретхен.

— Что поделаешь, война, — вздохнул немец.

Машина въехала во двор посольства. Хейнеманн вышел.

Вылазка Короткова в город дала много. Она позволила разведчику провести инструктаж одного из руководителей антифашистской организации «Красная капелла» в отношении ее действий и поддержания связи в условиях военного времени.

Поездке А. Короткова в город предшествовала серьёзная подготовительная работа. Сотрудники резидентуры обратили внимание на то, что офицер СС Хейнеманн, уже немолодой человек, был дружелюбно настроен по отношению к сотрудникам посольства. В беседах с В. Бережковым жаловался на трудности в связи с болезнью жены, высказывал беспокойство за судьбу сына, который заканчивал военное училище, говорил о денежных затруднениях в связи с лечением жены.

Посольство было заинтересовано в налаживании добрых отношений с начальником охраны. Особый интерес к Хейнеманну был также и у резидентуры. От него зависело многое. Поэтому Бережкову было рекомендовано руководством посольства проявлять повышенные знаки внимания к Хейнеманну и, в частности, приглашать его на кофе, на обед и т. д. Так велась работа по подготовке выезда оперработника в город.

Хейнеманн был общительным человеком, скоро он вместе с Бережковым завтракал, обедал, а инока и ужинал. Повар трудился вовсю, и на столе всегда были хорошая еда и напитки. Хейнеманн был доволен отношением к нему сотрудников посольства и со своей стороны старался не создавать особых неудобств для дипломатов.

В резидентуре пришли к выводу, что немцу можно дать деньги, поскольку тот остро нуждается в них.

В одной из бесед, когда речь зашла о деньгах и Хейнеманн сокрушался по поводу предстоящих расходов, Бережков предложил ему рейхсмарки.

— Я был бы рад вам помочь, господин Хейнеманн, — заметил как бы вскользь Бережков. — Я довольно долго работаю в Берлине и откладывал деньги, чтобы купить большую радиолу. Но теперь это не имеет смысла, и деньги все равно пропадут. Нам не разрешили ничего вывозить, кроме одного чемодана с личными вещами и небольшой суммы денег на карманные расходы. Мне неловко делать такое предложение, но, если хотите, я могу дать вам тысячу марок (на самом деле это были деньги резидентуры).

— Я очень благодарен за это предложение, — помолчав, сказал Хейнеманнн. — Но как же я могу так запросто взять такую крупную сумму? Мне совсем это неудобно.

Уговаривать немца долго не пришлось. Вскоре деньги были у него в кармане. По окончании беседы Хейнеманн ещё раз поблагодарил Бережкова и сказал:

— Я был бы рад, если бы имел возможность быть вам чем-либо полезным…

— Мне лично ничего не нужно, — ответил Бережков, — вы просто мне симпатичны и я рад вам помочь.

На следующий день оберштурмфюрер вновь вернулся к разговору о деньгах и снова поблагодарил дипломата, выразив сожаление, что не может его отблагодарить.

— Видите ли, господин Хейнеманн, как я уже говорил, мне самому ничего не нужно. Но один из работников посольства, мой приятель, просил об одной услуге. Это чисто личное дело.

Бережков рассказал придуманную резидентурой историю о дружбе его друга с немецкой девушкой. Но ввиду того, что война началась внезапно, друг не смог попрощаться и хотел хоть на часок вырваться к ней. Немец задумался, затем предложил вариант выезда из посольства (что и было изложено выше).

Через пару дней Бережков договорился с Хейнеманном ещё об одной поездке его друга в город. За два часа Александр Михайлович провел встречу с другим руководителем «Красной капеллы», проинструктировал его о работе в период войны, передал условия связи с Центром, снабдил деньгами и явками на другие страны.