Лишь шаг до тебя - Элис Петерсон

Я поглядываю на тетю Вив. Может быть, это все нарочно подстроено? Неужели она сейчас скажет, что ее бил муж, что она убежала от него и живет у своей тетки, что у нее слепой брат? Но тетя Вив спокойно сидит рядом, закрыв глаза.

– Я не могла уняться даже после рождения первого ребенка. Изменяла мужу, а через час ходила по торговому центру и выбирала краску для стен детской. Чистое безумие, согласитесь. Некоторые любовники распускали кулаки. Я считала, что поделом мне. Мне даже легче становилось после побоев. Я все глубже и глубже погружалась в трясину. Когда у меня родился второй ребенок, родители умоляли меня пойти к докторам, но я упрямилась. Муж требовал развода и грозил отобрать детей. Потом мой отец все-таки запихнул меня в реабилитационный центр. – Она кашлянула. – Да, мне повезло с родителями, они стремились помочь мне, но все же… Мне хотелось умереть, – с чувством говорит она. – Я была разрушена физически, духовно, умственно. Меня терзали стыд и вина. Ведь у меня были все условия для успешного старта в жизни, а я испортила все, что могла…

Я ощутила боль, сидящую занозой в моей груди много лет, и заплакала.

– Я начала понимать, что алкоголизм – не выбор, – продолжала Нев. – Кто по доброй воле выберет для себя такую жизнь? Нет, это болезнь. Я была просто больна. Не какое-то там чудовище. В реабе я вставала на колени и молилась, чтобы мне дали второй шанс. Тот момент, когда я поняла, что мне нужна помощь, стал для меня поворотным. Теперь я могла что-то предпринять. Недели, проведенные в реабе, показали мне, как много всего я потеряла. Но я не хотела терять своих детей. Тогда они были еще маленькими. Я любила их. Я вернулась домой и отправилась прямо в АА. Пыталась я восстановить отношения и с моим мужем, но уже было поздно, и наш брак распался, хотя ради детей муж был согласен, чтобы мы остались друзьями. О детях заботились мои родители, иногда я нанимала нянек. Я сделала девяносто на девяносто – девяносто заседаний АА за девяносто дней. Раз уж я могла каждый день пить и принимать наркотики, то уж конечно могла найти час в день, чтобы прийти сюда. Ради моих детей, ради самой себя. Раковым больным нужна химиотерапия. АА стал моим лекарством. В первые недели мне было страшно. Я сидела вся в слезах и соплях…

Старик, распоряжавшийся чаем, протягивает мне носовой платок с вышитым на углу вензелем «Г».

– Я выбрала себе спонсора. Она вела меня шаг за шагом, заставила меня, чтобы я взглянула на свои поступки, обиды и вред, причиненные мной другим людям, осознала их. Дело в том, что мне, когда я сказала себе «Я алкоголик», бросить пить оказалось не так трудно, как я ожидала, но внутренне я по-прежнему оставалась сломленной. Мне было нелегко, но я с каждым днем все-таки становилась сильнее. А потом я проснулась однажды утром и увидела солнечный лучик, падавший в окно моей спальни. Я давным-давно не видела солнца, даже не удосуживалась выглядывать на улицу. Потом ко мне на кровать как-то однажды прыгнули дети, и мы смеялись над какими-то глупостями. Они попросили меня испечь на завтрак оладьи. Я впервые за много лет ощутила голод. Мрак рассеивался, тучи уплывали за горизонт. Без всяких важных событий, без какой-то там поворотной точки я вдруг почувствовала внутреннюю уверенность, что все будет хорошо…

Вытирая слезы, я гляжу на Нев. Снова сморкаюсь. Тетя Вив сжимает мне руку.

– Сейчас у меня новый друг; я встретилась с ним здесь.

Люди улыбаются, кивают, словно все рады за Нев.

– Многие из вас знают, что я стала вести группы йоги. Мне нравится работать с людьми, которые прошли через травму или серьезную болезнь.

Теперь я уже хочу быть такой, как она. Хочу поменяться с ней местами.

– Я никогда не думала, что снова заслуживаю счастья. Я скажу всем собравшимся здесь, особенно новеньким – пожалуйста, поверьте, что вы пришли в правильное место. Не тратьте время. Найдите спонсора…

– Вы будете моим спонсором?

Долгая пауза. Скрипят стулья, люди негромко переговариваются. Некоторые оглядываются на меня. Но почему они смотрят на меня? Почему все говорят? И только тогда я понимаю, что эти слова произнесла я.

– Конечно, – тепло отвечает она, отыскивая меня взглядом. – В конце заседания подойди ко мне. Поговорим.

После Нев делятся своими проблемами и другие. Какой-то пилот признается, что он много раз водил самолет с ничего не подозревавшими пассажирами, летевшими в отпуск; никто из них и не подозревал, как им повезло, что они долетели до места назначения живыми.

Актриса рассказывает, как ей было трудно в Голливуде.

– Там надо быть особым человеком, вписываться в толпу, быть тощим как насекомое палочник. У меня такое чувство, будто я всю жизнь носила маску. Кончилось все тем, что во время Каннского фестиваля я на парковке сосала у незнакомого мужика… – Она краснеет от стыда и досады. – Я больше не знаю, кто я такая.

Я узнаю, что женщину с ярко-желтыми волосами зовут Дениз и что у нее было тяжелое детство.

– У моей мамы была послеродовая депрессия, сейчас это так называется, а в те дни ее просто запихнули в дурдом. Отец винил во всем меня. В пятнадцать я жила на улице. Находила в контейнерах бутылки и допивала оставшиеся там капли. Спала с мужчинами в обмен на алкоголь. Из-за этого чувствовала себя последним дерьмом, пока не пришла сюда; тут я очистилась.

Пожилого мужчину в твидовом пиджаке, который протянул мне носовой платок, зовут Гарри. Он говорит собравшимся, что сегодня у него день рождения и что он не пьет двадцать три года. Аплодисменты. Появляется шоколадный торт с зажженными свечами.

В конце собрания все встают и берутся за руки. Гарри протягивает мне руку, и я, к своему удивлению, беру ее. Тетя Вив держится за другую мою руку, и мы все вместе торжественно произносим молитву.

День свадьбы Джейни. Я жду, когда за мной заедет Бен и отвезет в регистрационный офис.

Я гляжу в окно. В квартире снова стало тихо, потому что у Луи снова началась учеба. Я вспоминаю вечер перед началом занятий, как мы перебирали все вещи, за которые благодарны судьбе. Луи лежал в постели.

– Дядя Бен, Нелли и Эмили. Мам, у меня было самое хорошее лето за всю жизнь.

Мое сердце поет от таких слов.

– Что все-таки было лучше всего?

– Все! Мы делали такие интересные вещи! Мне понравился серфинг, понравилось кататься на моей маленькой доске.

Пару недель назад Бен, Эмили, Луи, Нелли и я отправились в городок Ползет в Корнуолле. Мы сняли домик в двух минутах ходьбы от моря. Я отвечала за солнцезащитный крем и питание. Бен учил Луи и Эмили серфингу на их детских досках. Бен любит море. В детстве он почти каждое лето проводил за границей на морских пляжах. «Хоть я и ненавидел отчима, мы с Грейс любили песчаные пляжи, любили прыгать с лодки и плавать с маской и трубкой». Он рассказывал детям про красочный подводный мир с медузами и кальмарами.

Я с удовольствием наблюдала за ними издалека, читала с моей электронной книги «Киндле», присматривала за Нелли и махала рукой, когда они занимались серфингом. Каждый раз, когда я отваживаюсь зайти в воду, в моих ушах звучит мелодия из «Челюстей». Но Бен настоял на своем, и к концу недели я тоже научилась серфингу, ничего амбициозного, просто на доске для буги-борда. Я громко хохотала и визжала, так здорово, когда ты взмываешь вверх вместе с волной.