Поля крови. Религия и история насилия - Карен Армстронг

Даже если эти крестьянские сообщества озвучивали свой протест против римского владычества, опираясь на эгалитарные иудейские традиции, их не ослеплял фанатизм. Они не спешили ни убивать, ни расставаться с жизнью. Более поздние народные движения потерпят неудачу, поскольку их вожди будут действовать топорно. Скажем, в 50-е годы н. э. пророк по имени Февда увлечет 400 человек в Иудейскую пустыню: мол, начинается новый исход и уверовавшим Бог обещает избавление{606}. Еще один мятежник собрал толпу в 30 000 человек и двинулся к Масличной горе, «откуда намеревался силой войти в Иерусалим, подавить римский гарнизон и захватить верховную власть»{607}. У этих движений не было политических рычагов, и их безжалостно разгромили. Оба протеста вдохновлялись апокалиптической (и «вечной философской») верой в то, что действия земные способны повлиять на события в космическом плане.

Такова была политическая ситуация, когда Иисус начал свою проповедь в галилейских селах.

Иисус родился в обществе, испытавшем травму насилия. Его жизнь, в начале и в конце, обрамляли восстания: на его детство пришлись бунты, вспыхнувшие после Иродовой смерти, причем вырос он в селе Назарет, в шести километрах от Сепфориса, уничтоженного Варом, а через 10 лет после распятия началась крестьянская забастовка против Калигулы. Во время его жизни Галилеей правил Ирод Антипа, который финансировал свои строительные программы, обложив галилейских подданных повышенным налогом. Невыплата налогов наказывалась конфискацией земли, которая становилась частью и без того огромной собственности иродианских аристократов{608}. Потеряв землю, одни крестьяне уходили в разбой, а другие (возможно, в том числе плотник Иосиф, отец Иисуса) переключались на менее уважаемые занятия: большинство ремесленников происходили из разоренных крестьян{609}. В Галилее вокруг Иисуса собирались огромные толпы больных и голодных страдальцев. Его притчи показывают общество, расколовшееся на богачей и бедняков: мы видим людей, которые отчаянно нуждаются в займах; крестьян по уши в долгах; крестьян, лишенных земли и ставших поденщиками{610}.

Евангелия были написаны в городской среде спустя десятилетия после распятия, но все еще отражают политическую агрессию и жестокость римской Палестины. В первые же годы жизни Иисуса царь Ирод истребил всех мальчиков-младенцев в Вифлееме, повторяя злодеяния древнего фараона, архетипического империалиста{611}. Иоанн Креститель, двоюродный брат Иисуса, был казнен Иродом Антипой{612}. Иисус предрекал, что и его ученики подвергнутся гонениям, бичеваниям и расправам со стороны иудейских властей{613}. Сам он был арестован по приказу первосвященнической аристократии, после чего замучен и распят по приказу Понтия Пилата. С самого начала Евангелия изображают Иисуса и его учение альтернативой структурному насилию имперского владычества. Римские монеты, надписи и храмы регулярно называли Августа, установившего мир после столетия жестоких войн, «сыном бога», «господином» и «спасителем», а также возвещали «благую весть» о его рождении. И когда ангел возвестил пастухам о рождении Иисуса, то сказал так: «Я возвещаю вам великую радость, которая будет всем людям; ибо ныне родился вам… Спаситель». Однако этот Сын Божий был рожден бездомным и вскоре стал беженцем{614}.

Одним из признаков тяжелого положения населения было множество неврологических и психических больных. Эти заболевания приписывались бесам. За исцелением люди часто шли к Иисусу: он и его ученики, видимо, обладали способностью «изгонять» подобные хвори{615}. Иисус объяснял, что победа учеников над бесами отражает победу Бога над Сатаной на вселенском уровне. Когда они вернулись после успешной проповеди, в ходе которой совершили много исцелений, он объявил им: «Я видел Сатану, спадшего с неба, как молнию»{616}. По-видимому, «одержимость» часто связана с экономическим, сексуальным или колониальным угнетением: люди ощущают себя в плену у некой чужеродной силы, которую не в силах контролировать{617}. А вот показательный эпизод: когда Иисус изгнал множество бесов из одного одержимого, бесы объявили, что имя им – «легион», тем самым отождествив себя с римскими войсками, наиболее раздражающим символом оккупации. Иисус сделал то, чего желали многие завоеванные народы: послал «легион» в стадо свиней, самых нечистых животных, а те бросились в море{618}. Судя по всему, правящий класс считал Иисусовы экзорцизмы политическим актом, и неслучайно Антипа решил принять меры против Иисуса{619}.

Таким образом, в служении Иисуса политика неотделима от религии. Расправу с ним, возможно, вызвал провокационный въезд в Иерусалим на Пасху, когда толпы называли Иисуса «сыном Давидовым» и «царем Израилевым»{620}. А потом Иисус еще и учинил акцию в храме, перевернув столы менял и назвав дом Божий разбойничьим притоном{621}. Вопреки расхожему мнению, это не призыв к более духовному служению. Иудея была храмовым государством с персидской эпохи, и храм давно стал орудием имперской власти, в котором хранились подати, – хотя сотрудничество первосвященников с римлянами настолько дискредитировало их, что крестьяне отказывались платить налог на храм{622}. Впрочем, не надо думать, что Иисус «путал» религию с политикой. Переворачивая столы в храме, он ссылался на пророков: пророки сурово обличали людей, которые ревностно блюдут обряды, но закрывают сердце от страданий бедняков. Угнетение, несправедливость и эксплуатация всегда были религиозно значимыми темами в Израиле. Идея, будто вера не должна лезть в политику, была столь же чужда Иисусу, сколь и Конфуцию.