Кто придет на «Мариине» - Игорь Бондаренко

— Я уже ответил: никто.

— Тогда объясните мне, откуда у вас на дороге около гаража свежее масляное пятно, если ваша машина неделю как в ремонте. Вы что, в эти дни занимались переливкой автола из одной канистры в другую?

«Да комиссар не так прост, как может показаться на первый взгляд», — подумал Фак.

— Чего вы пристали ко мне! Я буду жаловаться!

В голосе лесника слышались не просительные нотки, а скорее — угроза.

— Я еще вызову вас, господин Шрот! — И Клуте обратился к журналистам: — Пойдемте, господа.

Мирбах, Клуте и Фак вышли на улицу.

— Он все знает, — высказал предположение Фак.

— Мне тоже так кажется, — согласился Мирбах.

— Но если его машина на ремонте, значит, кто-то действительно приезжал сюда. Думаю, что Шрот вызвал их, — продолжал размышлять вслух Максимилиан.

— Да, пожалуй, это так, — поддержал Мирбах. — Но о нашем приезде они могли узнать не только от Шрота.

— А от кого же еще? — спросил Клуте.

— В полицай-президиуме знали, что я беру разрешение, — напомнил Иоганн.

— Думаю, господа, что такие далеко идущие выводы делать преждевременно. Сначала надо распутать это дело здесь.

— Мы в вашем распоряжении, господин комиссар, — сказал Мирбах на прощание.

«Мерседес», как и было условлено, поджидал Клингена в Гавре. От Гавра до Парижа дорога почти все время шла вдоль Сены.

Клингену приходилось и раньше ездить на «мерседесах». Машина этой марки внешне мало изменилась со времен войны. Его контуры были несколько старомодны и отличались от современных американских, английских и французских машин. Последние все больше приобретали сигарообразную форму, форму реактивных самолетов, ракет, казалось, их обтекаемость достигла уже предела; «мерседес» же сохранил тупой нос и почти перпендикулярное к капоту расположение ветрового стекла.

Клаус легко обходил «ситроэны» и «рено», маленькие, но быстрые «фиаты», и только массивный и приземистый «кадиллак» обогнал их, сверкнув на солнце серебристым, похожим на дюзы ракеты оперением.

Клаус был поглощен дорогой. Сидящая рядом Маргарет с интересом смотрела по сторонам.

Начались уже предместья Парижа. У берегов Сены стояли старые баржи. Эти баржи, предназначенные на слом, неожиданно стали модными и стоили бешеных денег. Внешне они оставались такими же непрезентабельными, но внутри их полностью переделывали. В трюмах устраивали танцевальный салон или бар, в каютах — спальные комнаты. Пол и стены кают были отделаны новейшими и дорогими материалами — пластиком, цветным линолеумом, красным деревом. Эти своеобразные дачи обычно докупали преуспевающие кинозвезды, издатели, видные режиссеры, журналисты. Промышленники, имеющие прагматический склад ума, предпочитали загородные дома, окруженные тенистыми садами.

В Париже Клинген должен был встретиться с крупным книгоиздателем — Клодом Бремоном. Клаусу было известно, что большую часть своего времени летом он проводит на Сене, на такой вот своеобразной даче.

Бремон выпускал не только политическую, но и художественную литературу. Рекламный отдел его издательства был хорошо поставлен, и вся книжная продукция, будь то боевик или политический трактат, расходилась полностью и довольно быстро.

Клинген намеревался подробнее узнать о работе именно этого отдела. Главным же было, конечно, поручение Зейдлица. Клод Бремон был тесно связан с главарями ОАС и поэтому давно интересовал Зейдлица.

Во время войны в Алжире Бремон организовал выпуск книг в защиту генерала Салана. Когда ОАС провела несколько террористических актов и заговорщическая деятельность этой организации была раскрыта, Бремона едва не привлекли к судебной ответственности по делу Мишеля Грие — видного журналиста, убитого оасовцами. Но как-то все обошлось.

Прежде чем ехать к Бремону, надо было устроиться в гостинице, и Клинген решил сразу же отправиться в отель «Байярд», где он уже останавливался дважды. Этот скромный, небольшой отель находился почти в самом центре, а в тихих улочках, прилегающих к нему, можно было поставить машину, не рискуя быть оштрафованным.

Найти стоянку в Париже стало очень трудно, и выбор отеля часто зависел от того, можно ли где-то поблизости оставить машину.

Толчея на улицах Парижа была невероятная. Приходилось продираться сквозь стадо ревущих автомобилей. «Мерседес» чуть ли не расталкивал соседей черными лакированными боками.

Клаус никогда прежде не приезжал в Париж на автомобиле, и ему теперь приходилось трудно. Город был большим, расположения улиц он как следует не знал, а поток машин, дорожная полиция, светофоры были неумолимы. Все они диктовали водителям только одно: скорее, скорее вперед!.. Поэтому Клингену дважды приходилось выезжать на Большие бульвары и только со второго раза удалось выбраться к повороту направо, к Фоли-Бержер, откуда было уже рукой подать до отеля.

В «Байярде» Клауса встретили как своего. Ему было приятно, что и хозяин гостиницы, и портье отлично помнили его не только в лицо, но и но имени и фамилии.

Хозяин тотчас же поинтересовался, нужен господину Клингену двойной номер или два одинарных, и кинул взгляд на Маргарет… Как истый француз, он не сумел удержаться от комплимента Маргарет… Она, право же, заслуживала его.

Хотя они проделали долгий путь, Эллинг вышла из автомобиля в таком виде, будто только что побывала у туалетного столика. Ее светлые волосы были красиво уложены. Дорожный костюм — светло-синяя юбка и белая кофта с голубым воротником — будто только что отутюжен.

Взяв ключи, Клаус и Маргарет пошли по своим номерам и договорились встретиться через час.

Все эти дни Клинген внимательно присматривался к своей секретарше. Разговоры, которые он теперь заводил с ней, все чаще выходили за рамки служебных дел.

Спустившись в положенное время в холл, Клаус увидел Маргарет. Она стояла у окна и разглядывала кого-то на улице. Потом подошла к зеркальной двери и, увидев в ней отражение Клингена, обернулась.

— Вы готовы, Маргарет?

— Неужели в первый же вечер в Париже вы намерены работать? — спросила она Клауса.

— В Лондоне, кажется, у вас было другое настроение.

— Но ведь это Париж! — Она сделала ударение на последнем слове.

— Я вижу, вы любите Париж!

— А вы встречали человека, который бы не любил этот город?

— Пожалуй, нет.

— Париж — это праздник. «Праздник, который всегда с тобой», — кажется, так?

— Вам нравится Хемингуэй? — Но тут же Клинген с неудовольствием подумал, что его вопросы весьма однообразны: «Вы любите?..», «Вам нравится?..»

— Не все… Французы ближе моему сердцу… Франс… даже Мопассан…