Каннибалы - Юлия Яковлева

– У тебя все под контролем!

– И у тебя тоже, – спокойно ответил он.

7

«Так, – сказал себе Петр. – Дыры в следственных действиях». Не то что дыры – волонтеры свое дело знали. Просто задача у них была другая: найти ребенка. И они отбросили все, что ей не отвечало. На видеосъемке волонтеры искали девушку и маленького ребенка – к одиночкам не присматривались. Это раз. Нашли видео с малышом на балконе и больше уже не искали. Это два.

К счастью, почти все, чьи видеокамеры захватывали театр, были частными игроками: гостиницами, магазинами, конторами. Их пехота – охранники в костюмах – рапортовали не полиции, а собственной службе безопасности или вообще сами себе были головой. Взаимопонимание гарантировано.

И Петр его получил. Такой уж у них бизнес. Один в поле не воин. Сегодня ты поможешь мне, а послезавтра, может, тебя вышибут с работы – и к кому ты тогда пойдешь? Например, ко мне. В этом бизнесе держатся своих.

Свои не подвели. Улов получился жирным. От валявшихся на столе флэшек и дисков Петр заранее ощущал песок в глазах. Чертову тучу отсматривать. Сколько здесь часов записи, если сложить все?

Он посмотрел на карту квартала, по которой разметил, где стояли камеры, какой угол обзора брали.

Начнем с фаворитов. Потом – если не повезет – дойдем и до шелудивых одров. Он быстро разложил флешки и диске в порядке приоритета. И начал смотреть.

Театр и правда был похож на огромный бисквитный торт, беспрерывно подгрызаемый всякой живностью. Люди входили и выходили. Подъезжали, пятясь, машины. Глядя, как выгружают декорации, Петр на миг представил: если Ирина прыгнула в грузовик, он ее не увидит. Но тут же отогнал эту мысль. Невозможно. Работяги отреагировали бы: поворотом головы, запинкой в работе. Но на пленке они трудились с размеренной точностью муравьев – все движения по делу, совершенство рутины.

Люди сновали. Машины отъезжали.

Люди входили, выходили. Входили, выходили.

И когда уже Петр почувствовал, что от черно-серого мельтешения зенки лезут на лоб, поднял руки, чтобы помассировать пересохшие глазные яблоки, он ее увидел. Нажал зум. Убедился. Она.

Ирина вышла из служебного подъезда. Одна. Петр засек время. Костя на балконе окажется почти через час. А пока, очевидно, играл в безопасности бутафорского цеха.

«А она знает, как устроен театр, – пришло ему на ум. – Или отвести ребенка к слонам и попугаям ей подсказала балерина?» Но тогда куда собралась нянька?

На экране Ирина потопталась у кромки тротуара, помахала рукой – международный жест, обращенный к возницам. Рядом тормознула тачка. Ирина наклонилась к окну. Несколько секунд. Условились о цене и маршруте. Села в машину. Петр заметил сцепленные кольца на бампере – узнал марку: «ауди», шестерка. Добротная. Но и не зашибись. Водитель, скорее всего, и владелец авто. Не наемный шофер. Те, кто ездит с шофером, предпочитают фаэтоны попросторнее: восьмерку, например (и делают вид, будто не знают, что водитель бомбит потихоньку, пока босс в офисе). Но может, это шофер жены или подружки?

Зачем тебе бомбить, если хватило денег на шестерку «ауди»? – спросил он водителя. Нажал на кнопку. Увы: ветровое стекло бликовало, и зернышко лица не взял зум.

Или купил ты ее на вырост, опережая зарплату, для понтов, поразить коллег, намекнуть шефу, что достоин повышения. Но пока надо выплачивать неподъемный кредит. Так, что ли?

Белым прямоугольником светился номерной знак. Не забрызганный грязью по самое не хочу. Машину помыли совсем недавно: по Москве она такой чистенькой недалеко бы уехала. Петр мысленно послал зеленый луч любви водителю-аккуратисту. Нажал зум.

– Везуха мне сегодня, – вслух сказал Петр и записал номер.

Он ухмыльнулся. Набрал питерский номер отца.

– Привет. Хочешь, скажу тебе то, что мечтает услышать каждый отец.

– Что у меня будут внуки?

Но отец тут же уловил паузу – почувствовал, что допустил бестактность:

– Шутка юмора. Ну?

– Ты был прав.

– Во! Понял на старости лет? Отец всегда прав. А в чем я прав на сей раз?

– Пока, – не стал терять время Петр.

…И три: почти любую базу данных в Москве можно купить. Например, базу данных на владельцев зарегистрированных транспортных средств. В несколько ударов пальцами по клавишам Петр добрался до владельца «ауди», его года рождения, его паспортных данных, его водительских прав, его адреса, его телефона, его практически души и сердца.

Звали его Степан Андреевич Бобров, было ему двадцать восемь лет.

8

Лампы были натыканы по краю зеркала так, чтобы тебе казалось, будто ты – актриса, наводящая грим перед спектаклем. А не тетка в парикмахерской.

Были бы очки, Вера сняла бы, а так – все было видно в подробностях, которые обычно оставляли Веру равнодушной, но именно сейчас – не радовали. Пудра, забившаяся в морщинки у глаз (что они там вякали? что этот консилер не скатывается?). У губ опять начали проявляться «орешки» (надо бы подколоть ботокс).

Мелирование делали, как выразилась Соня, «на воздух». Поэтому волосы Веры торчали во все стороны слипшимися сосульками. Вспоминались фотографии птиц, подыхающих после разлива нефти. Фирменное белое кимоно, которое в салоне надевали на клиенток, смотрелось больничным халатом. Вера решила смотреть не в зеркало, а в журнал.

Журнал был старый – светская хроника в нем относилась к кинофестивалю «Кинотавр», который прошел в июне. Вера с интересом рассматривала тех, кого могла назвать сверстницами. С завистью – тех, кого сопровождали мужья схожего возраста. Таких, справедливости ради, было всего ничего. Две-три пары. Или это, можно считать, много? Вера изучила фотографии. Вера принадлежала к женам первого призыва: тем, кого не сменили в нулевые, и глядя на сверстниц испытывала чувство принадлежности к ст… – к славной, тут же поправила она себя – гвардии. Как наполеоновские солдаты, которые уже прошли Аустерлиц, и может, даже Бородино, но не дошли до Ватерлоо. Вера придвинула журнал к глазам. Можно ли понять по позам, по взглядам, по языку жестов, спят супруги вместе или нет? – задумалась она.

«Мы с Борисом на фото тоже, наверное, супер». А толку?

На другой странице была фотография режиссера Бондарчука, рядом юная прекрасная «Паулина», – прочитала Вера. Чем жена-то не хороша была? – зло удивилась она переменам в личной жизни режиссера и бросила журнал на столик.

Тем более что к ней снова подошла Соня. Стала щупать засохшие иголки волос. Соня носила звание «серебряных ножниц Москвы». Вера была не из тех, кто топает к парикмахеру-мужчине, только потому что он с яйцами: в тупой уверенности, что женщина женщине «всегда завидует», а потому хорошо не подстрижет.

Мужчины – вот те как раз предают запросто.

А женщины обычно подставляют тебе плечо.