Магия успеха - Феликс Разумовский

Дежурным оккультистом оказалась дама средних лет, с необычайно яркими губами и пышными волосами цвета травленой платины. Она была облачена в некое подобие хламиды, на мощной груди лежала опознавательная табличка: «Магистр оккультных наук белая друидесса мадам Роше Сопатская». В комнате царил полумрак, пахло ладаном, табаком и какими-то слезоточивыми благовониями, на столе перед дежурной лежали четки, череп и большой кристалл горного кварца, надо полагать магического свойства.

— Сядьте. — Подняв глаза на Снегирева, мадам Сопатская повелительно кивнула, в голосе ее появились стальные нотки. — Я вижу возмущение в вашей ауре. Берегите почки, иначе седина коснется вашей головы и прощально вострубят зубы мудрости. Итак, что же привело вас к нам?

Огоньки искусственных свечей дробились в яхонтах ее серег, загадочно играли на большом, в виде мальтийского креста, нагрудном талисмане.

— Слушай, дорогая, зачем ты мне говоришь про зубы мудрости? Дай я лучше расскажу тебе, какая жопа у моей жены. А глаза! А знаешь, кто папа у нее? — Снегирев покачал головой, присвистнул, закатил глаза к потолку. — Можешь ты ее знаменитой сделать? Чтобы Софико Чиаурели, Тамара Гвердцители и Нани Брегвадзе сразу удавились! Я режиссеру денег давал, машину давал, а он жене приделал хвост и заставил белочку играть. Которая все орешки грызет. Не дал даже песенки петь, сволочь. Резать его надо! Ну что, поможешь?

— Вы правильно поступили, что пришли к нам. — Сделав пасс руками, друидесса одарила визитера долгим, оценивающим взглядом, со зловещим звуком придвинула к себе череп. — Невозможно стать по-настоящему знаменитым без помощи магии. Люди, достигшие пика популярности, делятся, условно говоря, на тех, кто стремился к успеху осознанно, и тех, кому его преподнесли на блюдечке с голубой каемочкой. Первые, для того чтобы выбиться из грязи в князи, все до одного прибегали к услугам специалистов и следовали их советам. О судьбе вторых кто-то позаботился без их ведома и желания. В обоих случаях без покровительства высших сил не удавалось обойтись никому и никогда. Мы, опытные маги, в отличие от шарлатанов низкого уровня, не пользуемся избитыми рецептами, известными из оккультных книг. Мы находимся в постоянном взаимодействии с обитателями иных миров и действуем либо по согласованию с ними, либо полагаясь на собственную интуицию, основанную на глубоком понимании природы вещей. Нам известны тайные препараты, способные возбудить интерес окружающих, стимуляторы жизненной активности, субстанции, вызывающие изменение интеллекта.

Взяв долгую паузу, мадам Сопатская уперлась взглядом Снегиреву в переносицу — дозрел или еще не совсем? — и нанесла нокаутирующий удар:

— Peu de science eloigne de Dieu, beacoup de science у ramene[9].

— Значит, берешься помочь, да? — Как бы в порыве лучших чувств Алексей вскочил с места и, накрыв рукой окольцованную, многокаратную длань белой друидессы, пристально, особым образом посмотрел ей в глаза. — Ну вот и хорошо. На душе у тебя становится легко и спокойно, веки тяжелеют, дыхание замедляется, тебе хочется спать, тебе очень хочется спать, тебе неудержимо хочется спать. Ты спишь, ты очень крепко спишь…

Он сразу понял, что перед ним начинающая, выпускница каких-нибудь четырехмесячных курсов экстрасенсов, поставленная в качестве насоса для выкачивания денег из легковерных клиентов. Истинная магия не выносит показухи и болтовни, сила ее в молчании и тайне.

— Кто такая Лаура Гревская? Где ее искать?

Чего-чего, а уж воздействовать на чужую психику Снегирев умел не хуже профессионального гипнотизера. Примерно так же средневековые коммандос, ночные оборотни-ниндзя, могли одним лишь взглядом вселить в противника растерянность, смертельный ужас, полную потерю самообладания. Называлось это ментальной петлей — сайми дзюцу.

— Она наш кормчий, рулевой в подлунном мире. — Глаза мадам Сопатской закатились, она спала, не закрывая век. — Теперь она редко бывает здесь, в физическом теле, ее флюиды обитают в алтарном зале, у жертвенника.

Она поднялась и как-то боком, глядя в потолок и крепко взяв Снегирева за руку, повела его длинным коридором, вдоль стен которого стояли тумбы с мраморными головами, бюстами и статуями. Нерон, Помпеи, просто знатный римлянин, раскоряченная фигура Венеры Перибозийской и полное изящества тело Венеры Милосской, без рук. Подделки, конечно, но впечатляющие, выбоины, трещины и сколы выглядели вполне натурально.

— Здесь обитает бессмертный дух Лауры Гревской. — Мадам Сопатская ввела Снегирева в просторную, утопающую в зелени комнату с овальными окнами. Огромные монстеры касались листьями потолка, воздух был тяжел от экзотических запахов, в центре, на мозаичном полу, стоял жертвенник в виде массивной бронзовой чаши, в которой курились благовония. На стене, в обрамлении роскошного багета, висел большой фотопортрет чуть улыбающейся, на редкость привлекательной женщины. Возраст ее не поддавался определению, глаза светились незлобивой иронией, все в ней было отмечено той малой толикой уродства, которая делает красоту совершенной.

«Какая фемина!» — Снегирев достал фотоаппарат, сделал пару снимков и с интересом посмотрел на плод монстеры, большой, фаллосообразный, однако пробовать не стал, — не ешь и не люби кого попало.

— Пошли, Цирцея. — Ухмыльнувшись, он поманил мадам Сопатскую в коридор, бережно довел до насиженного кресла за столом с магическими побрякушками, резко, словно выстрелил, щелкнул пальцами. — Ты все забыла, ты ничего не помнишь. Просыпайся, подъем!

— Сядьте! — Вздрогнув, друидесса оценивающе уставилась на Снегирева, со зловещим звуком придвинула к себе череп. — Я вижу возмущение в вашей ауре. Берегите почки, а то седина коснется вашей головы и прощально вострубят зубы мудрости. Итак, что привело вас к нам?

— Я сейчас, аорту что-то прихватило. — Кланяясь, прижимая руки к сердцу, Снегирев начал пятиться, открыл задом дверь и, очутившись в коридоре, быстро пошел на выход. Мраморный садист Калигула зловеще из-под нахмуренных бровей посмотрел ему вслед.

— Это просто сказка Венского леса какая-то, мамой клянусь, — сказал Снегирев в холле оккультисту-диспетчеру, весело подмигнул скучающему стражу у дверей и сквозь античную арку на малахитовых колоннах благополучно выбрался на улицу.

Мышастая была запаркована в двух шагах, за ближайшим перекрестком, однако киллеру, как лицу кавказской национальности, эти полсотни метров заснеженного тротуара дались нелегко.

— Стоять! — на полпути к нему пристал толстый рыжеусый ментозавр, с фонариком, наручниками на поясе и бугристыми, изъеденными грибком ногтями на коротких, желтых от табака пальцах. — Документы!

Общаться с ним Снегиреву не хотелось, хотелось домой, сегодня тетя Фира готовила к ужину своего несравненного фаршированного гуся в густой кисло-сладкой подливе с изюмом.

— Сейчас, дорогой, будет тебе документ. — Подобострастно улыбаясь. Скунс сунул руку за пазуху, а другой с быстротой молнии подцепил ментозавра под бороду — с дозированной силой, чтобы только мозги встряхнулись.