Академия попаданок. Первый семестр и Второй семестр. Дилогия - Мила Светлая

А с недавних пор я заметила, что и оценки на мои старания стали ставиться меньше, и спрашиваться стало больше…

Меня потихоньку начали выживать!

Уж я-то знаю об этом состоянии достаточно — работала как-то на швейной фабрике, где меня невзлюбила начальница смены. Там было похожее состояние: слухи, падающее доверие, ссоры из-за мелкого повода. Такое понемногу начало появляться и здесь. Даже Джулия начала появляться по утрам довольная, будто только что съела бургер с двойной картошкой. Что-то ехидное проскальзывало в ее взгляде, и это что-то совсем скоро должно выплеснуться наружу.

Так что неспроста спросил герцог о том, что со мной не так? Со мной и в самом деле было что-то не так, вернее с моим окружением. Меня начали переводить в касту отверженных, а там и до неугодных недалеко, и всего один шаг до отчисления.

— Со мной все в порядке, — лучезарно улыбнулась я в ответ. — А почему вы спрашиваете?

— Да потому что тебе досталось в фамильяры самое вредное и противное существо на свете, — вздохнул герцог. — Он всего один такой… и он попался тебе.

Когда я оглянулась на это миловидно-отвратительное существо, оно тут же показало мне язык, закрутилось в некое подобие миниурагана и полетело на меня. Я едва успела отшатнуться, когда мимо пролетела воронка с запахом протухших яиц. Суслягух полетел по воде, едва не задев мирно плавающую Мартильду, и вскоре скрылся в бликах стратуинской луны.

Вонь от моего фамильяра тихо испарялась. Задумчивые Светлячки возвращались к своим вечным раздумьям, а мне почему-то до жути захотелось наружу.

Три часа в компании покойницы и мыслящих насекомых могут кого угодно довести до желания увидеть над головой чистое небо, а не сверкающие сталактиты. Герцог понял мое настроение с одного взгляда и опередил с предложением:

— Вот мы и увидели твоего фамильяра. Теперь можем выйти наружу и запустить следующую студентку.

— Да уж, увидели, удивились… Как все-таки здорово, что мы его больше не увидим

— от запаха глаза слезятся и я боюсь за свой макияж.

Герцог пошел было к выходу, но остановился:

— У тебя же нет макияжа.

— Нет, — согласно кивнула я, — однако я щурюсь. А-а-а, что вам объяснять, мужчины же не боятся «гусиных лапок».

Герцог почесал затылок. Мы уже почти подошли к арке, за которой начинался тоннель на поверхность. Мои глаза заметили сбоку надпись: «Здесь была Аленка!» Я даже улыбнулась — словно неведомая землянка передала свой привет, а имя еще и выдает соотечественницу. Вот сидела же тут какая-нибудь заноза в розовой мантии и старательно выцарапывала на камне послание неизвестным соратницам по академии.

И где сейчас эта Аленка? Замужем за королем или же отправилась обратно? Увы, каменные стены тоннеля молчали о судьбе неизвестной землянки, лишь изредка перемигивались мерцающим светом гнилушек.

— Скажи, Марина, — спросил герцог, когда мы подошли к массивной двери, — а почему мужчины должны бояться этих самых лапок? Ладно если лапища дракона или нога слона, но от гусей-то какой прок? Чего в них страшного? Их на сковороду швырнешь и все, а если нет сковороды, то и вертел над огнем сгодится.

Я замерла, ухватившись за кольцо. Герцог издевается или в самом деле не понимает метафоры?

— Да это я так, к слову пришлось, — решила не посвящать герцога в потаенные женские страхи и дернула дверь.

Скрип в ночи заставил девушек у костра обернуться к горе Андрулаин. Да, мы очень долго пробыли в гроте Печали — вон на щеке Агапы отпечатался след от одуванчика. Похоже, что не только она заснула на цветущей полянке, так как другие девушки тоже поднимались с мягкой травы и продирали заспанные глаза.

От первоначальных тридцати девушек осталось двадцать три. Семь остальных были «отчислены» без следа. Как мы потом ни выпытывали у преподавателей, те не сознавались о дальнейшей судьбе девчонок. Отчислены и все.

А небо было таким огромным и чистым…

Меня поймут те, кто просидел в темной пещере рядом с трупом три часа.

А сейчас зеленая Фарка окрашивала лежбище в тревожный шпинатный цвет, превращая всех людей в худенькие пародии мультипликационных Шрека и Фионы. Рядом со студентками сидели преподаватели, которые обязаны были проследить за появлением фамильяра у каждой подопечной.

Судя по открытому рту Джулии, она в сотый раз рассказывала о том, как увидела огромного белоголового орлана, как он пролетел мимо нее и под его левым глазом светилось пятно в виде короны. Конечно же я не верила подобным россказням, но ее преподаватель подтвердила этот рассказ. Правда, про корону она не говорила, но вот слова про орлана подтвердила.

— Судя по тому, что вы были там так долго, у Марины фамильяром стал косолапый медведь? — не преминула высказаться Джулия. — Наверное, тот самый, который потанцевал у нее на ушах и лишил музыкального слуха вместе с остатками совести.

Пока я подыскивала достойный ответ, способный втоптать в одуванчики эту заносчивую мисс, герцог подлил масла в огонь:

— Нет, нам показался суслягух…

Сказано это было таким мрачным тоном, словно у герцога умерла любимая крыса и он скорбно сообщал о ее скоропостижной кончине. Мне даже захотелось всплакнуть. Однако, глядя на вытянутые лица преподавателей, мысли о слезах тут же улетучились.

— Не может быть, это же… Бедная девочка, — громко прошептала маркиза.

— Вот это не повезло, — кивнула фрейлина.

— Может и выживет, — угрюмо бухнула орчиха.

Мои сокурсницы бледнели с каждым произнесенным словом, в их глазах суслягух представал этаким неизвестным министром, состоящим из когтей и клыков. Даже Джулия подавилась очередной колкостью и во все глаза уставилась на потенциальную смертницу.

— Да что за суслягух такой? — взвизгнула Маньяра. — Чем страшен этот фамильяр? Марина, какой он?

— Похож на помесь суслика и лягушки. На вид вполне себе безобидное существо, — пожала я плечами в ответ. — Правда, воняет сильно, как будто из гардероба Джулии.

— Да ты… — начала было Джулия, но герцог не дал ей закончить.

— А еще Мартильда произнесла пророчество.

Дружное «ой» вырвалось у всех преподавателей. На меня посмотрели если не с уважением, то с каким-то подобием суеверного страха, будто у меня начали проклевываться рога на лбу, а глаза засверкали адским пламенем. Девчонки же округлили глаза и стали похожи на героинь аниме.

— И… и что Мартильда сказала? — наконец нарушила молчание Ежина.

Я снова взвесила «за» и «против». Одно дело пошутить с герцогом, вроде как сказалось нервное напряжение, а другое дело вымолвить тоже самое, когда на тебя смотрят поблескивающие глаза. Смотрят с ожиданием, как евреи на Моисея, когда тот спускался со скрижалями. Но я буду не я, если не попытаюсь извлечь выгоду…