В Обители Крыльев - Мари Бреннан

Нет, все мои догадки оказались неверны. Преодолев последнюю ступень, я очутилась в еще одной небольшой комнате, расписанной фресками в стиле много более далеком от современного.

Здесь Зам вновь ухватила меня за ворот и прорычала:

– Смотри!

То было первое внятное слово, услышанное мной от нее в тот день, однако в понуканиях на сей счет я вовсе не нуждалась. Настенные росписи оказались лишь грубым подражанием тем, что я видела в Сердце Стражей, но смысл их был предельно ясен. Справа (обычное начало любой драконианской последовательности изображений) восхищенные люди преклоняли колени у ног великолепного драконоглавого существа, щедро оделявшего подданных скотом, корзинами зерна и прочими дарами. Но вскоре за этим последовали сцены противоборства – череда изображений, на коих люди, отвергая все мольбы дракониан, жгли дома и без всякого видимого смысла резали скот. Затем разразилась война.

– Так это прошлое, – прошептала я, сама не понимая, на каком языке (возможно, по-ахиатски, а может, и по-ширландски, этого я совершенно не помню). – Прошлое, каким его помните вы…

Драконианская версия событий во многом отличалась от наших: сегулистские и аманианские священные книги повествуют о правителях-тиранах, погрязших в распутстве и жестоко угнетавших подданных, пока пророки Господа не призвали народ к восстанию. Сказания иных земель по всему миру представляют собой не более чем местные вариации на ту же самую тему.

Главное изображение, занимавшее большую часть задней стены, также имело параллели в наших преданиях, хотя без него мне и в голову не пришло бы связать их со своими открытиями. Здесь люди, выросшие до чудовищной величины, поливали некоей черной жидкостью огромную кладку яиц. Фигурки крохотных дракониан внутри яичной скорлупы корчились в муках, обращаясь в безжизненный серый камень.

Колени мои подогнулись, и Зам разжала пальцы, позволив мне упасть.

Яйца на Рауаане… А я-то гадала, каким образом они могли окаменеть, что за процесс мог превратить их белок в самоцвет, называемый нами огневиком! Сей драгоценный камень находили в самых разных местах по всему свету, и чаще всего – близ поселений древних дракониан… Но, думая только о распавшихся без остатка эмбрионах и совершенно забыв о том, что некогда их окружало, я даже не задавалась мыслью, откуда на свете взялось столько огневика? Откуда такое обилие окаменевших яиц?

Теперь ответ был ясен: их отравили люди древности. Им, нашим предкам, удалось найти некий химический состав, каковой, будучи вылит на яйца дракониан, и вызывал в них сии фатальные изменения. Вот оно, то самое избиение младенцев из Писания, кара, ниспосланная Господом на головы древних тиранов за их прегрешения! Вот он, корень легенды о кеонгском герое Ло-аламаоири, отправившемся на проклятый остров Рауаане и обратившем накаи в камень!

Да, это сделали мы – мы, люди. Это наши пращуры истребили несказанное множество дракониан, не успевших родиться на свет.

Зам отпустила мой ворот и отступила на шаг, оставив меня на полу; я же без всякого принуждения повернулась налево, дабы увидеть конец повествования: плачущие дракониане гибнут под ножами людей или в панике бегут прочь. Вот уцелевшие отступают в горы и прячутся там. То есть, в Обители, где с тех пор и живут…

Немудрено, что Зам так боялась меня. Немудрено, что сестры столь старательно прятали меня от посторонних глаз. Для них я была монстром, чудовищем из древних мифов – человеком, жестоким, безжалостным зверем! Неважно, что каждая превосходит меня ростом на добрых тридцать сантиметров, а зубы и ногти мои не идут ни в какое сравнение с их когтями и клыками: ядовитая змея тоже во сто крат меньше человека, однако убить его способна в мгновение ока.

Низвержение

Может быть, где-то здесь, в храме, спрятаны яйца дракониан? Может быть, Зам решила, что я явилась сюда, дабы превратить их в камень?

Если так, выражения следовало выбирать с особой тщательностью. Поддаваться душевному смятению и мямлить нельзя: Зам явно не в настроении дожидаться разрешения недоразумений. Три вдоха потребовалось, чтоб взять себя в руки, и я, не вставая с колен, повернулась к сестрам.

– Мне очень жаль, – заговорила я, указав на настенные росписи.

Споры об исторических интерпретациях, дискуссии о том, кем являлись на деле древние дракониане – заботливыми правителями или же жуткими тиранами, – были сейчас неуместны. Мы истребили их детей, и я сожалела об этом совершенно искренне.

– Теперь, мы, люди…

Здесь мне пришлось прибегнуть к ахиатскому слову: как нас называют дракониане, я в то время не знала. Ясно было одно: на что-либо лестное в этом отношении рассчитывать не стоит.

– Мы не знаем об этом – и о вас. Мы забыли. Я не желаю вам зла. Никто не желает вам зла.

Последнее было правдой только потому, что об их существовании не знал никто на свете (туманные легенды о жутких ледяных демонах, оберегающих границы Обители, не в счет), а посему мне и в голову не пришло бы упрекнуть их в излишней скрытности.

Умолкнув, я взглянула на Рузд. Убедить в чем-либо Зам в данный момент не представлялось возможным – тем более что мой архаический лексикон даже в минуты спокойствия был ей практически непонятен. Другое дело Рузд: несомненно, именно она и разработала весь этот план, именно она и задумала спрятать меня и научить говорить.

– Зачем? – спросила я. – Если я… – Тут мне, за нехваткою слов, вновь пришлось указать на стены. – Зачем вы тогда принесли меня в свой дом?

Этот вопрос не давал мне покоя с тех самых пор, как я пришла в себя. Прежде я, полагая свои познания в драконианском недостаточными для обсуждения столь сложных материй, не рисковала его задавать, но сейчас, похоже, иного выбора не было.

Думаю, Рузд откладывала сей разговор по той же причине. Вопрос заставил ее задуматься – очевидно, тщательно выбирая слова, доступные моему пониманию. Наконец она указала налево, на финальные картины хроники, и заговорила:

– Долгое время мы бежали. Люди приходят – мы прячемся. Люди приходят снова – мы снова прячемся. Теперь мы здесь – куда нам еще идти? Есть ли другие? Такие, как мы?

Запертые в Обители кто знает, сколько лет, десятилетий, веков… если б на свете и сохранились другие подобные анклавы, местные дракониане, несомненно, давно утратили бы с ними всякую связь.

– Думаю, нет, – еле слышным шепотом ответила я.

Рузд сокрушенно склонила голову.

– Так думали и мы. Значит, мы – последние. Когда люди пытаются прийти сюда, мы защищаемся. То один, то двое. Немного. Но мы начеку: что, если однажды придет больше?

Да, это неизбежно должно было случиться. Земли Обители были слишком труднодоступны, чтобы здесь стоило поселиться – по крайней мере тем, кто не желает скрыться от всего мира, – но рано или поздно кому-либо из людей удастся уйти от драконианской пограничной стражи и поведать внешнему миру об обитающих здесь драконоглавых существах. Конечно, многие просто поднимут его на смех, но некоторые призадумаются… и за первым последует второй, а за ним – третий, и так – пока кому-нибудь не придет в голову явиться сюда с целой армией. И вот тогда драконианам уж точно бежать будет некуда.