Прогулки по Европе с любовью к жизни. От Лондона до Иерусалима - Генри Воллам Мортон

А между тем играет она из рук вон плохо. И в этом кроется секрет ее очарования. Вы никогда не замечали, что все хорошенькие девушки, как правило, толком не умеют играть в гольф? И это очень разумно с их стороны. В противном случае они сразу бы утратили половину своей прелести… возможно, даже стали бы попросту невыносимыми. Фокус в том, что мужчине жизненно необходимо ощущать свое превосходство. Он может бить дальше (не обязательно ровнее) — и данный факт льстит маленькому мальчику, который живет в душе каждого из нас. Казалось бы, невелика заслуга, однако же подобные мелочи помогают мужчине самоутверждаться в жизни.

И они же делают его чрезвычайно уязвимым в отношениях с противоположным полом. Вы только представьте себе состояние мужчины, который прежде проигрывал всем подряд, и вдруг… О чудо! Он наконец-то встретил игрока слабее себя, перед которым можно порисоваться, которого можно снисходительно опекать. Излишне напоминать женщинам о необходимости постоянно принимать в расчет мужское самолюбие. Умные женщины и без того прекрасно осведомлены об этой нашей слабости и успешно используют ее в своей игре. В конце концов всем известно, что раненый зверь становится опасным. В отличие от него, зверь прирученный покладист и готов танцевать под любую дудку.

Итак, наш игрок в гольф хорошенько размахивается и посылает мяч на сто пятьдесят ярдов вперед.

В ее глазах светится восхищение, которое, несомненно, приятно греет душу мужчины. С легким досадливым пожатием плеч она произносит:

— О боже! Вот бы мне когда-нибудь научиться так бить.

— Ну-ну, не стоит скромничать… Ваш стиль улучшается с каждым ударом, — великодушно говорит он.

— Вовсе нет! Мне кажется, я безнадежна. Попробую, конечно, скопировать ваш удар… но не знаю, что получится.

Она размахивается (и вполовину не так сильно, как он) и бьет. Сто сорок ярдов!

— Ну, совсем неплохо! — бросает он. — А теперь смотрите: если вы покрепче возьметесь левой рукой…

Она старательно — совсем по-детски — пытается ему подражать. Ее огромные глаза взирают на него с таким доверием, что он невольно проникается ощущением собственного всемогущества.

— Покажите, пожалуйста, как надо, — нежным голоском просит она.

Он кладет свои сильные мужские руки поверх ее слабых пальчиков и помогает принять нужную позу.

— Вот видите, так гораздо удобнее!

— О, благодарю вас!

— Ну а теперь замахивайтесь… Замечательно! — хвалит он.

— Правда?

— Просто отлично!

— Я тоже ставлю вам «отлично» за ваше терпение! — смеется девушка.

В его душе, где прежде безраздельно царствовал Эйб Митчелл вкупе с Сент-Эндрюсским клубом, драйверами и паттерами, просыпается новое чувство — восхищение, граничащее с влюбленностью. В порыве радостного воодушевления он наносит новый удар. Какой конфуз!

Его клюшка вздымает в воздух примерно с полфунта добротного английского чернозема, который, подобно новогоднему конфетти, сыплется им на голову.

— Ради Бога, простите! Мне так неловко!

— Не извиняйтесь! — смеется она, прикладывая платок к левому глазу. — Мне, напротив, приятно знать, что даже такой мастер, как вы, время от времени ошибается.

— Сам не понимаю, как подобное могло случится.

Позвольте вам помочь…

Он решительно отбирает у нее крошечный носовой платочек. Приблизившись вплотную к девушке, он кладет одну руку ей на плечо, а другой начинает довольно неуклюже ковыряться в ее глазу. Она стоит неподвижно и мужественно старается перетерпеть боль от его неловких прикосновений.

— Спасибо, мне уже гораздо лучше, — заверяет она сквозь слезы. — Просто песчинка попала в глаз… Теперь уже все в порядке.

В это время на горизонте появляются остальные игроки. Они останавливаются поодаль: позы небрежные, расслабленные, но на лицах написано недовольство. Периодически с их стороны доносятся протяжные крики — будто гигантская корова мычит:

— Эй, впереди!

Какая поразительная черствость! И этих людей он прежде считал своими друзьями. Ну, ничего, подождут…

Уж теперь-то он знает: где двое, там третий — лишний.

Они оказываются вдвоем в глубоком «бункере» и наслаждаются интимностью момента. Хриплые голоса, долетающие из соседних «бункеров», не способны нарушить их уединения. Ласково пригревает летнее солнышко. В небе над головой заливается песней жаворонок…

— Ваш удар!

— В самом деле?

Она промахивается.

— Не повезло!

Он ломает свою клюшку!

— Великолепно… Скотти!

— Вы знаете, — застенчиво шепчет она, — хоть игрок из меня никакой… Тем не менее я ценю эти минуты за возможность быть рядом с вами.

— Не наговаривайте на себя. Вы очень даже какой игрок, — горячо возражает он. Затем природная честность берет свое, и он добавляет — И вы очень быстро прогрессируете…

По окончании игры они вместе сидят в помещении клуба, пьют чай — этот хмельной напиток гольфистов.

Позже он предлагает подвезти ее домой.

— Мне не дает покоя одна мысль, — говорит она по дороге с задумчивым видом. — Скажите, неужели Эйбу Митчеллу удавалось послать мяч дальше, чем это сделали сегодня вы с третьего ти?

Его рука сама отрывается от руля и находит ее руку.

Сердце захлестывает нечаянная радость, в мозгу словно взрываются праздничные шутихи. Впервые в жизни ему хочется употребить слово «дорогая».

После свадьбы счастливая жена может распорядиться своими клюшками по собственному усмотрению — продать или же подарить незамужней сестре. Теперь ей уже не нужно — более того, категорически не рекомендуется! — изображать интерес к этой несносной игре.

Мы все в каком-то смысле актеры-любители.

Наполеон был величайшим актером своей эпохи… точно так же, как и Борджа, и Цезарь. Чаще всего, однако, мы не претендуем на столь значительные роли, довольствуясь скромным участием в любительских спектаклях.

Практически в каждом пригороде, в каждом провинциальном городке сыщется горстка мужчин и женщин, одержимых страстью к театру. Во всех прочих отношениях они ничем не отличаются от своих сограждан — точно так же ходят на работу и занимаются домашним хозяйством. Но несколько раз в неделю они собираются по вечерам в арендованном зале какого-нибудь муниципального здания для того, чтобы «ставить пьесу». Как правило, все они не слишком довольны распределением ролей, однако с неизменным оптимизмом утверждают, что «вечером все будет в порядке». Когда… каким таким вечером? Очевидно, они имеют в виду время, когда поставят «Кошкин дом»…

Даже журналист мистер Хэннен Сваффер — при всем своем опыте и проницательности — не сумел выяснить природу данного феномена. Действительно, с какой стати взрослые люди, которые вовсе не обязаны это делать, тратят личное время на постановку любительских спектаклей? Совершенно очевидно, что делается это не из любви к человечеству или, скажем, сочувствия к бессловесным тварям. Корыстные мотивы также исключаются, ибо практика показывает, что это далеко не прибыльное предприятие.