Голован - Федор Березин

Да и вообще, в тумане ли дело? Сама ориентация, исключительно с помощью Мирового Света, это еще та сложность. Всяческие алхимики и шлифовальщики линз уже не один десяток лет обещают, что с помощью неких сверхточных замеров небесного свечения получится определиться с центровой частью Мирового Света, а там уж, годков тридцать кряду понаблюдав и составив таблицы, выйдет, с помощью пары десятков формул, определяться с местоположением на всей Сфере Мира. Черт знает, какого размера будут эти приборные причиндалы, и какой толщины тома с таблицами? Может, эти канделябры линзовых решеток получится еще так сяк втиснуть в каравелльные обводы, вместе с другой корабельной утварью, туда, куда тебе, как Аю-Уракоту, ход по здоровью заказан. Но получится ли все это хозяйство таскать с собой по лесам и пустыням? Вдруг, оно поместится исключительно на стреноженном бегемоте, не меньше.

Короче, проблемы с определением местоположения будут всегда, тем более, ныне, в текущей технологической эпохе. Но легче ли тебе от этого? Что тебе делать вот здесь и сейчас? Пока еще под твоим началом, четыре сотни головорезов, с пушками, аркебузами и прочим убийственным добром. Все это готово к применению прямо сейчас, сходу. Но есть небольшое «но». Там, куда ты явился, нет города.

Он исчез.

Да, конечно, не исключено, что ты сбился с дороги. Так закриптографировал свои записи, что сам себя запутал. Но существует одна странность.

Тропический лес перед тобой несколько отличается от сельвы вокруг. Он явно, более молодой. Да, разумеется, время здесь меряется несколько по-другому. За полгода местная флора творит непролазность из любой очищенной площадки. В этом-то и странность. Порой по старому лесу, пройти получается даже без проблем. Топаешь себе между большими стволами, иногда перелазишь через повалившиеся. Сейчас перед тобой, во-первых, жуткий завал гнилых дерев-великанов. Попробуй, переберись через все это с пушками на привязи. Во-вторых, молодая, свитая в связку лиан, папоротников и один Выдувальщик знает, чего еще ограда из растительности. Понятное дело, ты действуешь мечете наравне с другими рубщиками. Ты живой пример целеустремленности. Работая посменно, вы с трудом, но все же обгоняете флору. Срубать удается быстрее, чем препятствия нарастают вновь. И вот тогда, ты и обнаруживаешь странность.

Да, ты мог ошибиться в координатах, и не найти чужого города. Но массаракш! Даже слыхом не слыша о теории вероятности, ты прекрасно понимаешь, что нельзя ошибиться так, чтобы вместо одного города найти другой.

Мертвый!

Бальсовое дерево – чудо из чудес. Плот из него, попросту перышко. На плотах кучи нашего барахла, мы сами, собаки-носильщики, бамбуковый настил, шалаши – а им хоть бы хны. Не проседают в воде нисколечко, легко идут по совершеннейшему мелководью. Наши новейшие войсковые резиновые лодки смотрятся, в сравнение с этой, прошедшей столетия проверки, технологией, избыточно навороченной несуразностью. Особо такое заметно, когда эти технологии из разных эпох оказываются рядом.

Ныне именно тот случай. Родное начальство зачем-то надуло одно из наших резиновых «чудес». На веслах сам Дьюка Ирнац, Маргит Йо на подхвате, а Жуж Шоймар за капитана. В лодке, кроме трех людей, более ничего, а она уже просела в воде и, кажется, скребет днищем об отнюдь не песчаное дно. Еще проткнется, не дай Мировой Свет! Не хватало скормить пираньям-кулебякам все командное звено экспедиции за раз. Лодка подгребает к плоту легко: плавательное средство из бальсы все ж не моторный катер и идет по реке ели-ели. Мы все еще в притоке Иррациональной, или же в ней самой, тут сам Выдувальщик ногу сломит разобраться.

– Доктор Гаал, ну-ка перелазьте к нам. Вы нам нужны, – сообщает Жуж Шоймар.

– Инструменты брать? – интересуюсь я на всякий случай, хотя уже понял, что дело не в моей лечебной практике.

– Не, так прыгайте, – машет головой Шоймар. На четырех других плотах все в норме. – Просто посмотрим кое-что. Вам будет интересно.

Мы отчаливаем молча. Дьюка Ирнац гребет с остервенением, но не по необходимости; его активной натуре просто не хватает адреналина.

– Что смотреть-то будем? – спрашиваю я профессора.

Он подмигивает:

– Не, мы просто побалакаем.

Вообще-то, можно было б и на плоту. Туземное племя все равно ничего на обще-имперском не понимает… или почти ничего. Я не успеваю додумать, потому как Жуж Шоймар ловит мои телепатические вопрошения на ходу.

– Есть подозрение, что этот наш народ речных рыболовов – ку-пу-пу – не так прост, как кажется. Возможно, они даже в языке шарят.

Я прикусываю свой собственный язык.

– Дело такое, доктор. Мы решили посовещаться тут, в сторонке, без лишних ушей. Сильно не обольщайтесь, конечно. Ваш голос, все же, не решающий. Но мнение интересно. Короче, хочу спросить. Как думаете, наши люди чуть отдохнули, пока плывем, и смогут продолжить путь пешком?

– Как уже? Мы же собирались…

– Доктор Гаал! – резко перебивает Маргит Йо, – мало ли что и когда мы собирались?

– Тут такое дело, док, – продолжает начальник экспедиции. – Собирались-то мы одно, но выяснилось нечто другое. Во-первых… Да, в принципе, в-десятых. У меня пропал компас. Похоже, стырили эти самые ку-пу-пу. Но как выявишь? Если они выкинули его за борт, то и не найдешь вовсе. А сами они не расколются, хоть режь. Благо, конечно, у меня второй имеется, запасной, но все же…

– Ну! Зачем же им красть компас, чтобы выкидывать? – я искренне удивлен. – Вы поглядите. Они носят на шее и в мочках ушей все, что под руку попадется. У одного в племени я видел гайку от двигателя. Не знаю, где ее взяли.

– Да нет! – отмахивается Шоймар. – Они выкрали его не на брелок. А с целью сбить нас с маршрута.

– Зачем им это надо? – мне как-то даже смешно. – Тем более, раз компас у нас один? У нас же…

– Я вижу, док, вы прямо-таки прониклись к ку-пу-пу любовью и лаской? – встраивается в разговор наш официальный проводник. – Мы порядком отгребли? – спрашивает он Шоймара, и снова поворачивается ко мне. – То-то я смотрю, у вас, у самого нынче новые бусы.

Дьюка заливается веселым смехом, а я вспоминаю о челюстях пираньи-кулебяки. Угораздило же меня.

– Близость и слияние с совершенством природы. Правильно, док? – Дьюка Ирнац в жутко веселом настроении. Меня это несколько успокаивает. Значит, дела у нас все же не так плохо, как уже думается.

– Дело вот в чем, Дар, – продолжает Шоймар. – Тот из ваших пациентов, что досрочно поправился после укуса мухи, он наконец-то начал говорить.

– В смысле? Он же даже парализованный мог вполне говорить?

Речь об одном из больных. И он, и его товарищ, оба уже встали на ноги. Я их осматривал два дня назад. Но ведь яд черного хоботка парализует исключительно нижнюю часть тела, никак не язык.

– Говорить-то он мог, только боялся, – поясняет Шоймар. – Выяснилось, он достаточно хорошо знает язык речного народа. А они – беспечные олухи – принимали его, видимо, за почти покойника, или, там, бифштекс (помните, как они хотели выменять у нас парализованных?), а потому не стеснялись при нем совещаться. Может, вы расскажете, Дьюка?