Честь корабля - Роберт Говард

Однако кровь у меня кипела, и я продолжал преследовать его. Нанес левый хук ему в лицо, за ним — прямой справа под сердце — ух! Он ответил апперкотом слева, едва не снесшим мне голову. За сим последовал — точно цепом! — удар правой, и я поднял левое плечо как раз вовремя, чтобы спасти челюсть. В тот же миг я сам ударил правой в челюсть и попал, только чуть выше, чем целил. Сантос покачнулся, точно огромное дерево, сверкнул белками глаз, но тут же с визгом дикой кошки ударил левой, снова угодив мне по и так уже расквашенным губам. Молниеносный удар правой — и мне ничего не оставалось, как только уклониться нырком, чтобы удар пришелся повыше, вскользь по лбу. Господи Иисусе! Череп мой будто раскололся надвое! С маху грохнувшись наземь так, что дух из меня едва не вышибло, я услышал крик Билла.

Да, удар был, точно кувалдой приложили! Кожа под волосами оказалась рассечена, и глаза мои тут же залило кровью.

Не знаю, отчего Сантос отступил и позволил мне подняться. Сила привычки, наверное. В общем, пока я поднимался и мотал головой, чтобы стряхнуть заливавшую глаза кровь, он с бешеной улыбкой на губах сказал:

— А теперь я убью тебя, белый человек!

И тут же, значит, во исполнение своих намерений двинулся вперед. Ложный выпад левой, еще один — и тогда я отчаянно, со всего маху, ударил правой, угодив ему под скулу. Брызнула кровь. Сантос качнулся с носков на пятки, я ударил левой в живот, и тогда он, схватив и сжав меня, будто удав, принялся молотить левой, пока я не вырвался.

Тогда он снова ударил правой, но удар был уже не столь сильным, а черепушка у меня твердая. Ну да, никто не смог бы так бить, да еще при этом сохранить руку в целости! Однако левая его работала быстро и вряд ли хуже правой. Ею Сантос начал обрабатывать мой глаз, пока тот совсем не заплыл, а затем, когда я подступил ближе, нанося удар правой по ребрам, его левый хук рассек мне бровь над другим глазом, да так, что веко, будто занавеска, сползло вниз, наполовину закрыв обзор.

Сквозь вопли канаков до меня донесся голос Билла:

— Держись ближе, Стив! Если удержит тебя на дальней дистанции — убьет!

Ну, это и без Билла ясно. Поглубже втянув голову в плечи, я пошел вперед, пока не ткнулся лбом в подбородок Сантоса, и принялся бить с обеих рук в живот и под сердце. Его левая совсем размозжила мне и так порядком изуродованную ушную раковину, однако я продолжал бить, пока весь мир вокруг не заволокло кроваво-красным туманом. Зато Сантос ощутимо обмяк. С каждым ударом мои кулаки все глубже погружались в его брюхо, и я услыхал, как он хватает ртом воздух. Затем его длинные ручищи, точно змеи, обвили меня, Сантос вошел в клинч, горячо дыша мне в ухо, вцепился зубами в мое плечо и замотал головой, будто собака, поймавшая крысу. Из глотки его доносилось глухое рычание. Громадным усилием я высвободился, и мой правый хук вышиб из его губ струю крови.

Сантос прямо-таки с ума сошел. Взвыл по-волчьи, замолотил перед собою обеими руками, никуда особо не целясь. Казалось, он и думать забыл о поврежденной правой — воздух вокруг словно бы наполнился летучими кувалдами. Некоторые из этих ударов прошли мимо, сколько-то я парировал, отчего нестерпимо заныли плечи и локти, но большая часть достигла цели. Я ударил левой ему в лицо, и тут же — бац! — его правая в лепешку расплющила мой нос. Раздался треск кости, глаза мои заволокло багровым туманом до полной потери видимости. Я почувствовал толчок еще от одного удара, а уж потом ощутил под лопатками землю.

Обычно в голове у меня проясняется быстро, и я лежал, считая про себя секунды. Нет, уж в выносливости мне не откажешь! Сломанный нос — это для меня давно привычно. Сказав себе: «Девять!», я поднялся на ноги, втянул голову в плечи и пригнулся. Сантос завопил, и на мои плечи и локти градом посыпались удары. А я, внезапно выпрямившись, воткнул правую ему в живот чуть не по самое запястье.

Да, что и говорить, ослаб Сантос, обмяк после моей обработки! Мышцы его тела, должно быть, тоже здорово ныли — ударам противостояли без прежней упругости, так что кулаки мои с каждым разом доставали все глубже и глубже. Сантос согнулся было вдвое, но тут же выпрямился, его апперкот левой в челюсть на миг оглушил меня, и, прежде чем я сумел оправиться, он еще раз нанес тот сокрушительный удар правой. Мое левое ухо повисло на клочке кожи — я почувствовал, как оно хлопнуло по щеке.

Кабы не старый боевой инстинкт, тут бы мне и конец. Сантос ударил еще раз. Я почувствовал, что падаю и никак не могу удержаться. Когда моя спина уперлась во что-то, я услышал над самым ухом яростный вопль:

— Стив! Он слабеет! Давай, старина, еще удар — и он твой!

Стало быть, я оказался у столба, к которому был привязан Билл. Пока я собирался с силами, Сантос, отвратительно ухмыляясь, сжал мои плечи. Тут я увидел, что он и сам здорово разукрашен.

— Теперь ты побежден, — сказал он. — Ножички — сейчас они напьются крови! Смерть Тысячи Ножей ждет вас!

* * *

От этих слов я тоже вроде как обезумел. Оттолкнулся спиной от столба, ударил правой, промахнулся, и рубиловка наша пошла дальше. Сантос был взбешен и изумлен. Что ж, он был не первый из бойцов, которые не могли понять, как я еще держусь. Глаза мои были залиты потом и кровью, один совсем заплыл, а другой был почти прикрыт разорванным веком. Нос был расплющен, одно ухо висело на клочке кожи, а другое распухло, увеличившись до бесконечности. Левое плечо с предплечьем онемели после парирования страшных ударов, и рука поднималась разве что на несколько дюймов выше пояса. И дыхалка совсем сбилась. Я уже не мог сказать, сколько времени продолжается бой. Казалось — целую вечность. Не знаю, что еще удерживало меня на ногах, черт его разберет, откуда брались силы продолжать. Мне уже было все равно, что со мной будет дальше — напрочь забыл, из-за чего дерусь. Иногда казалось — из-за того, что Сантос убил Майка, а иногда — что Билла. Один раз даже почудилось, что я снова на том ринге во Фриско.

Потом я оказался на земле, и Сантос встал мне на грудь коленом, чтобы задушить. Разорвав захват, я отшвырнул его, и мы оказались лицом к лицу, обмениваясь медленными, сильными ударами. Тут Сантос в первый раз сменил направление атаки и нанес сильнейший удар правой в корпус. Что-то хрустнуло, точно сухая ветка, и я упал на колени. В левый бок будто вонзили раскаленный нож!

Сантос, стоя надо мной, несколько раз пнул меня своей огромной босой ножищей. Наконец я поймал эту ногу, и тогда шквал ударов обрушился на мою голову. Сквозь рев дикарей раздался голос Билла:

— Стив, он злится! Вставай! Встань — и ему конец!

Я встал! Прямо-таки вскарабкался по ногам этого малайского дьявола, не обращая внимания на сыпавшиеся на меня удары, и навалился ему на грудь. Взгляды наши встретились. Я увидел в его глазах дикий, ужасный блеск. То был взгляд загнанного тигра — испуганного, изумленного и смертельно опасного. Я избил, загонял его до неподвижности, и теперь он мой! От этой мысли руки снова налились силой. Он ударил раз, другой, но силы в его ударах уже не было. Он почти выдохся!

Я отступил на шаг и снова двинулся вперед. Сантос зарычал сквозь стиснутые зубы и сделал глубокий вдох. Увидев, как втянулась его диафрагма, я в тот же миг ударил в нее левой. Кулак погрузился в живот Сантоса по самое запястье. Он согнулся, и тогда я ударил в голову, за ухом. Он упал на колени, но поднялся, бешено хватая ртом воздух, и снова пошел в атаку, теперь уже позабыв все боксерские правила и навыки. Я шагнул под его размашистый свинг, собрал все силы, ударил правой под сердце и, заранее приготовившись вытерпеть ужасную боль, нанес удар левой в челюсть. Сантос рухнул наземь, и в наступившей тишине я услышал, как Билл орет, советуя брать его в каблучки. Но это уже против моих правил — если бы даже на ногах у меня и имелись хоть какие-нибудь обутки.