Консул - Валерий Большаков
Шрифт:
Интервал:
– Эдик! Искандер! – позвал Лобанов.
– Гефестай! – подхватил Чанба.
Сергий рассудил, что пожилая подданная императора династии Хань вряд ли вступала в общество юных друзей стражников, так что худа не будет, если последовать туда, куда эта ведьма его манит.
Китаянка протиснулась к ряду повозок и остановилась у той, что была покрыта тентом из тростниковых циновок. Когда в щель выглянуло миловидное лицо Тзаны, Сергий успокоился окончательно.
Оглянувшись, все четверо беглецов пролезли в фургон. Двое философов сидели там же и улыбались радостно-боязливо. И-Вана видно не было.
– Вас отпустили? – привязался Го Шу.
– Ага! – фыркнул Эдик. – Еще и извинились.
– Сами мы, – прогудел Гефестай.
Тзана горделиво улыбнулась – она и не сомневалась в любимом.
– Где лошади? – спросил Сергий. – И где Ваня?
– И Ван там же, где и кони – ждет за городом, на тракте в Чанъань.
– Ага…
Подумав, принцип сказал:
– Эта повозка нам не подходит, могут обыскать. Нужен паланкин.
– Паланкин?! – обомлел Лю Ху. – Но…
– Никаких «но»! – отрезал Лобанов. – Вылезаем и ищем паланкин.
Философам пришлось смириться. Все дружно отправились искать подходящие носилки.
Поиски не затянулись – прямо на центральной улице Цзиньчена, у ямыня – присутственного места – обнаружился роскошный паланкин самого тайшоу, правителя округа.
«Смена слагаемых» прошла быстро и слаженно – «Гоша» помахал перед носильщиками грамотой императора, те разом грохнулись на колени, отбивая поклон перед запечатленным именем Сына Неба, и «Лёхе» осталось лишь дать отмашку.
– Залезаем!
– То «сидим», то «встаем»… попытался издать ворчание Эдик, но Гефестай его так пихнул, что хитроумный внук Могамчери сразу оказался в паланкине. Туда же забрались остальные «цветноглазые», как ханьцы прозывали пришельцев с запада. Философы поспешали рядом, изображая глашатаев.
– Трогай!
Го Шу, шепотом причитая: «О моя земля, о мое небо!», затрубил, и шестнадцать носильщиков зашагали по улице. Толпа почтительно расступалась, освобождая дорогу. Не возникло проблем и у ворот – стражи вытянулись, приветствуя незримого правителя, и мигом разогнали толпу входивших в город – тай-шоу имел несомненный приоритет.
– Ф-фу! – выдохнул Искандер. – Неужто вырвались?
– Чует моя душа, – сказал Чанба, – что ты не в последний раз испытываешь облегчение…
Сергий откинулся на подушки, пытаясь расслабиться. Вырвались… Чертова Азия! Пользуясь случаем, он осмотрел меч. Клинок как клинок… А вот рукоять интересная – на ней выступали три валика в виде поперечных дисков. Вроде неудобно, но диски покрывал толстый слой шелковой ваты, сверху их обматывала ткань, перевязанная шнуром. В руке лежит хорошо, как влитая…
Паланкин остановился и медленно опустился на землю. Лобанов напрягся, посмотрел за полог и увидел выглядывавшего из зарослей И Вана. За буддистом поднимали головы два коня.
– Свои!
Принцип выскочил наружу, раздавая приказания:
– Гоша, отправляй этих обратно! Гефестай, Искандер, Леха! По коням!
Растерянные носильщики потащились обратно, а «великолепная восьмерка» поспешила на восток. В последний перегон: цель их уже не была отдалена немыслимым расстоянием. Лоян был рядом, и где-то там, в подземельях императорского дворца ждал их помощи римский консул. «Дождался бы!» – подумал Сергий – и погнал коня быстрей.
«Великолепная восьмерка» следовала по дороге в Чанъань, недавнюю столицу Поднебесной, оставленную императором после того, как вспыхнуло восстание «краснобровых». В ту пору пожары и погромы почти разрушили великий город, сгорел и дворец Сына Неба, великолепный Вэйян. И пришлось императору перебираться в Лоян, «Восточную Столицу».
Лоян быстро превратился в блестящую столицу, однако Чанъань остался главным торговым центром Поднебесной. Именно отсюда начинался путь, который полторы тысячи лет спустя назовут Великим Шелковым, именно к Чанъаню сходились семь императорских трактов, таких же, как тот, по которому ехали преторианцы. Это была прямая дорога, шагов двадцати в поперечнике, обсаженная соснами, и движение по ней было довольно оживленным – и впереди, и позади топали кони и мулы, грохотали тяжелые повозки и легкие двуколки. Зашуганные земледельцы жались к обочине, толкая перед собою тележки, а быстрее всех носились курьеры, обгоняя купцов и служилых людей.
И вот вдали замаячила восточная стена Чанъаня. Она прямой четкой линией тянулась с севера на юг, обозначая территорию «Ян» и положение солнца в зените.
Движение замедлилось – десятки караванов, сотни повозок, тысячи конных и пеших скопились под плакучими ивами вдоль крепостного рва. Голоса, топот, ржание сливались в прерывистый гул, озвучивая прибытие.
Могучая наклонная стена, сложенная из кирпича и утрамбованной земли, приблизилась вплотную. Огромные ворота были открыты. В них имелись три отдельных прохода, и в каждый могли одновременно въехать четыре повозки в ряд.
Сергий ехал верхом, но, даже не покидая седла, он ощущал дрожь земли от бесчисленных колес и копыт. За полутемным сводом ворот ему открылась одна из восьми главных улиц, устроенная в ханьской манере – проезжая часть была разделена на три полосы, причем средней, отделенной с обеих сторон валами высотой до пояса, мог пользоваться только император.
Дома и слева, и справа были украшены по фасаду резными карнизами, колоннами и пилястрами. Одни выходили прямо на улицу, другие скрывались за воротами с двумя невысокими прямоугольными башенками. Дома не поражали высотой, но иногда поднимались на три, а то и на пять этажей. Этажи постепенно уменьшались кверху, венчаясь маленькой пирамидальной крышей. Знаменитых изогнутых концов у кровель Сергий не обнаружил – время не пришло. И он постоянно ловил себя на некоем снисхождении к ханьцам, ощущая в душе гордыню превосходства. То же чувство выразил и Эдик.
– Нет, это не Рим, – сказал он, перефразируя известную присказку.
– Эт-точно, – поддержал друга Гефестай, косясь на философов – не слышат? А то обидятся еще…
Действительно, преторианцам было с чем сравнивать. Рим, одетый в камень и мрамор, выигрывал в сравнении с Чанъанем, где даже императорская полоса была присыпана белым песком, дома строились из дерева, а крыши покрывались когда круглой черепицей, а когда и соломой.
И все же Чанъань был очень большой. Расчерченный, как шахматная доска, на прямоугольники кварталов, он в лучшие свои времена давал кров полумиллиону человек. Ныне в его стенах проживало куда меньше народу – весь город чернел пепелищами, а на месте императорского дворца раскинулся необъятный пустырь, заросший кустарником.
Поделиться книгой в соц сетях:
Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!