Год среди каннибалов. Северо-Западная Амазония - Томас Уиффен

изготовленные ими снадобья, слабительные и наркотики. Тем не менее, независимо от того, эффективны они или нет, безоговорочная вера пациентов в их действенность значительно повышает пользу от их приема и способствует излечению вследствие изгнания злого духа, который и причинил вред здоровью. У шамана, вероятно, есть целый ряд более или менее настоящих снадобий, настоев и трав, обладающих лечебными свойствами, как те, которые уже были рассмотрены в предыдущей главе.

Но сами по себе лекарства и мази, по мнению индейца, не могут привести к исцелению. Гораздо более эффективным средством изгнания злых духов является целебное дыхание шамана. Ему достаточно подышать на еду или напитки, чтобы сделать их полезными, подышать над больным местом, чтобы снять боль, подышать на больного, чтобы ускорить его выздоровление[483]. Причем этой способностью обладает не только шаман, дыхание других людей тоже обладает лечебной силой, но в меньшей степени[484]. Если индеец хочет отведать запретной пищи, нужно, чтобы сначала на нее подышала старая женщина. Если заболел ребенок, такая процедура может восстановить его здоровье. При проведении подавляющего большинства обрядов колдун дует на своих пациентов или дышит над ними. К примеру, подышав себе на руку, он массирует часть тела, которая причиняет пациенту беспокойство. Если требуются более решительные меры, он прикладывает рот к больному месту или наиболее близкому к нему доступному участку и начинает очень сильно сосать, сплевывая черную жидкость, цвет которой можно объяснить тем, что во время представления он постоянно употребляет табачный сок. Целью такого сосания является извлечение яда, то есть злого духа[485]. И в этот момент не обойтись без жульничества, потому что колдун извлекает изо рта осязаемый предмет – маленькую палочку, шип, рыбью кость или нечто подобное, и сообщает пациенту и его друзьям, что это материальное воплощение злого духа, которое он извлек из плоти больного человека[486]. Это стандартный элемент шаманских обрядов, который слишком широко распространен в братстве чародеев, чтобы нуждаться в комментариях.

За лечение индейского знахаря благодарят подарками. В случае неудачи он должен отправиться в лес и сделать все, что в его силах, чтобы наслать злые чары на своего соперника, которому, как он утверждает, удалось его «обыграть». Виноват в провале не он, а кто-то другой. Нет необходимости говорить, что это заманчивая возможность отомстить кому-то за нанесенную обиду или высказанное неуважение, которую шаман редко упускает, ибо ничто человеческое ему не чуждо.

В какой-то степени должность племенного колдуна является наследственной, то есть старший сын, если он соответствует требованиям, сменяет отца. Было бы правильнее сказать, что шаманом становится самый волосатый из сыновей, поскольку в данном случае большое количество волос важнее права первородства. Считается, что чем человек волосатее, тем он мудрее. Но об этом чуть позже. Часто со знахарем живет маленький мальчик, возможно, его родной или приемный сын, который тоже, предположительно, обладает магическим даром[487]. Таким образом, секреты профессии передаются из поколения в поколение. Избранных мальчиков посвящают в тайны колдовства, и они развивают и продолжают дело своих предшественников. Часть обряда инициации, а именно церемониальное исцеление с точки зрения скептически настроенного белого человека смотрится как дилетантское представление. Колдун-целитель – весьма неумелый фокусник, и только безоговорочное доверие пациентов и зрителей зачастую уберегает его от разоблачения. Убежденность в том, что они действительно видят то, в чем их убеждает шаман, заставляет поверить в реальность происходящего. «Колдовство» при посвящении новичка сводится к простому фокусу: палочку засовывают в ноздрю, а затем якобы достают из затылка. По словам Уотертона, будущего ученика колдуна подвергают суровым испытаниям и пыткам[488]. Это вполне вероятно, но я с таким не сталкивался.

Насколько мне известно, ни одно из местных племен не придает значения ни состриженным или удаленным при депиляции волосам, ни срезанным ногтям, если же я не прав, то это, видимо, ускользнуло от моего внимания. И хотя индейцы удаляют волосы, не желая походить на мохнатых обезьян, шаман, напротив, игнорирует этот общий обычай, особенно в племенах андоке, где ему строго запрещено делать депиляцию. Волосатость, как я уже говорил ранее, является необходимым требованием для любого мужчины или мальчика, желающего стать колдуном. Шаман – единственный человек в племени с волосами на лице. Если у него есть волосатый сын, он унаследует «практику» отца, если же потомства с такой отличительной особенностью нет, то в ученики будет выбран другой волосатый ребенок.

Возможно, существует связь между этим табу и верой в то, что, когда шаман умирает, его душа переселяется в ягуара. Более того, считается, что даже при жизни он может превращаться в этого зверя и в его обличии убивать и есть диких зверей. У колдуна есть шкура ягуара, которую он якобы использует при превращении. Обладание шкурой наделяет его способностью оживлять ягуара, которому она принадлежала, а сам он становится его духом. Обратившись в зверя, он может исполнить свою волю, а затем снова стать человеком. Обычного ягуара можно убить, но шамана в его обличии – нет[489]. У одного колдуна, которого я встретил, на шее висела сумка из шкуры ягуара, в которой он носил все свои магические «атрибуты». Однако шаманы никогда не носят эти шкуры в качестве накидок и всегда прячут их, когда они не используются в колдовских целях.

Сила, позволяющая вернуться из мира духов в виде страшного ягуара, является еще одной мерой, защищающей от враждебных племен, поскольку в этом обличии, как при жизни, так и после смерти, шаман может нападать на врагов и утаскивать их в джунгли при первой возможности.

Колдун живет вместе со своими соплеменниками и в то же время в стороне от них. Ему приходится соблюдать множество табу, некоторые виды пищи для него запрещены, и он не должен вступать в связь с женщинами, когда готовит свои снадобья[490], потому что, если женщина впоследствии родит ребенка, это будет детеныш ягуара. Чтобы изготовить свои лекарства и мази, шаман отправляется в джунгли в одиночестве, и уже одно это отличает его от других мужчин, которые по собственной воле никогда не уйдут далеко от дома без спутника. Спрус упоминает вооруженного охранника, приставленного к знахарю, поскольку «его жизнь постоянно находится в опасности», но на юге Жапуры такого нет[491]. По лесу колдуны точно ходят в одиночестве, ибо периодически они исчезают, а по возвращении сообщают соплеменникам, что совершали какие-то магические путешествия: возможно, нападали в обличии ягуара на племенных врагов или в форме духа совершали путешествия в другие земли. Ни один вооруженный эскорт