Ода политической глупости. От Трои до Вьетнама - Барбара Такман

Его политическая карьера приобрела скандальную известность, когда, будучи казначеем вооруженных сил, он отказался от получения жалования и прочих связанных с этой должностью вознаграждений. Во время Семилетней войны на посту государственного секретаря он руководил действиями Англии совместно с первым министром герцогом Ньюкаслом, который куда больше отдавался привычной для себя сфере — парламентским делам и оказанию покровительства, — оставив политику Питту. Уильям Питт был убежден, что задача Англии — превосходство на море и страна должна одержать победу в соперничестве с Францией, а для этого необходимо разрушить французскую торговлю и торговые базы. С этой целью он привлекал все денежные и материальные ресурсы и старался внушить всем свою уверенность, о чем однажды сказал: «Я знаю, что могу спасти эту страну, и никто не может сделать этого, кроме меня». Он реорганизовал флот, заменил иностранных наемников английскими моряками, безрезультатные кампании обратил в национальную войну и привел страну к победе. Луисбург, остров Кейп-Бретон, Гваделупа, Тикондерога, Квебек, Минден в Европе, морской триумф в Бискайском заливе — вот такая череда успехов. Хорас Уолпол писал: «Каждое утро приходится спрашивать, какие новые победы мы одержали, чтобы, упаси Боже, не пропустить хоть одну из них». Захваченные французские флаги свисали с собора Святого Павла, а внизу ревела толпа. За деньги на флот проголосовали без дискуссий. Возвышаясь над коллегами по палате, «Великий общинник» Питт был идолом народа, людям нравилось, что у него нет титула, они чувствовали, что он представляет их интересы. Это чувство распространилось и на Новую Англию, где Питт тоже был идолом, если верить Эзре Стайлсу. Форт Дюкен, отобранный у французов в 1758 году, был переименован в форт Питта, а деревня — в Питтсбург.

Но когда он захотел перенести войну в Испанию, еще одного соперника на море, авторитет Питта упал: народ не хотел платить повышенные налоги и возражал против намерения нового короля убрать вигов и взять патронаж в свои руки. Когда в 1761 году Питт подал в отставку, его экипаж, выехавший из дворца, приветствовали радостными криками, дамы махали из окон платочками, люди пожимали руки лакеям и даже целовали лошадей.

После отставки Питт вел себя слишком гордо и независимо и не хотел торговаться за место в парламенте. Он выламывался из системы — не принадлежал ни к одной группировке. Уходя в 1761 году в отставку, Питт сказал палате общин, что не останется, поскольку его советы не были приняты. «Как человек ответственный, я не стану отвечать за то, чем не управляю». Один член парламента решил, что это — «самое дерзкое заявление, когда-либо сделанное министром», однако оно было в духе Питта. Он был человек редкого типа, неспособный работать с другими. «Я говорю не из уважения к партиям, я стою на этом месте одиноко и независимо, — сказал он по другому поводу. — Я не выношу и намека на командный тон». В том, что он говорил, была нотка мегаломании. Возможно, Питт страдал от того, что в наше время назвали бы манией величия и маниакальной депрессией, но в его время таких терминов не существовало, и это не считали душевной болезнью.

Высокий, бледный, с худым лицом, орлиным носом и пронзительным взглядом, с распухшими от подагры щиколотками, что вызывало у него хромоту, Питт тем не менее был величав, горд и импозантен. Одевался он всегда безупречно, носил парик, а манеры его были «дикими и ужасными, как у Катона». Питт всегда играл на публику, возможно скрывая тем самым вулкан в душе. Его взгляд — презрительный или возмущенный — приводил оппонента в трепет, его обличения и сарказм были «ужасны», в этом он походил на Юлия II. Красноречие Питта в те времена, когда от этого зависел успех в политике, буквально лишало противников дара речи, хотя вряд ли они понимали причину этого. Страстные, пламенные, оригинальные, смелые речи завоевывали поддержку независимых членов парламента. Театральный и даже высокопарный язык, актерские жесты, игра интонаций, «блестящие и потрясающие фразы». Самые успешные свои речи он произносил экспромтом, хотя особенно удачные выражения, по словам Шелберна, записывал и трижды репетировал, прежде чем пускать в оборот. Слова, которые он произносил шепотом, были слышны в конце зала, а когда Питт, словно орган, включал голос на полный регистр, звук наполнял всю палату, и его было слышно в коридорах и у нижних ступеней лестницы. Все замолкали, когда Питт начинал говорить.

Потерпев неудачу с Питтом, герцог Камберленд сформировал смешанное правительство, и три главных министерских поста в кабинете заняли люди, не имевшие опыта работы в правительстве, из числа личных знакомых по скачкам и армии. Первым министром стал молодой вельможа маркиз Рокингем, один из самых богатых английских аристократов с поместьями в трех графствах, с большими землями в Ирландии и Йоркшире. Он был лордом-наместником в своем графстве, пэром Ирландии, рыцарем Подвязки и королевским постельничим. В 35 лет он стал «новым вигом» младшего поколения, неопытным и неумелым. Государственными секретарями назначили генерала Конвея, бывшего адъютанта герцога, и третьего герцога Графтона Огастеса Генри Фицроя, которого Камберленд, как и Рокингема, знал по Жокейскому клубу. Довольно вялый тридцатилетний Графтон не слишком рвался делать себе имя в истории, интересовали его скачки, а не работа в правительстве, но из благородных побуждений он готов был послужить стране, насколько это было в его силах. В ходе анонимного голосования в 1768 году титул позволил ему стать канцлером Кембриджского университета. Поэт Томас Грей, автор «Элегии на сельском кладбище», для которого Графтон приготовил место профессора истории, сочинил оду и к ней, по просьбе герцога, написали музыку. В правительстве Графтон был не слишком счастлив, свои обязанности представлял неясно и не раз хотел подать в отставку.

Лордом-канцлером в правительстве был друг короля — подагрический, нечестивый, хвастливый лорд Нортингтон. Несмотря на склонность к пьянству, в последние девять лет он занимал различные государственные посты. Признаваясь в том, что причиной его заболевания стало пристрастие к портеру, он говорил: «Если б знал, что эти ноги когда-нибудь будут носить лорда-канцлера, то в молодости я бы о них больше позаботился». Секретарем по военным делам назначили виконта Баррингтона, один брат которого был адмиралом, а другой епископом. Виконт поставил себе за правило не отказываться ни от одной должности, поскольку теоретически «судьба может, в конце концов, сделать меня папой». Он оставался в военном ведомстве тринадцать лет, что было одним из самых долгих сроков нахождения на министерской должности в то время. Принимая этот пост, Баррингтон поставил условие, что ему будет разрешено голосовать против гербового сбора и против общего ордера, в котором не указывалось имя преступника.

Разобщенное и слабое, новое правительство угодило в кризис, вызванный Законом о гербовом сборе. Через четыре месяца Камберленд скончался, и Рокингем остался незащищенным и без руководства. Он безуспешно пытался пригласить Питта, а когда спрашивал его, что ему делать с отменой налогов, Питт отказывался от разговоров. В 1765 году, страдая от болезни, он оставался не у дел.

Отказ американцев от привозных товаров тяжело бил по английской экономике, разорял купцов и фабрикантов. В прессе появлялись тревожные статьи, во многих случаях инспирированные торговцами и владельцами мануфактур, которые организовали настоящую кампанию за отмену налогов. Фабрики закрывались, и армия безработных готовилась пойти маршем на Лондон и угрозой насилия добиться выполнения своих требований у палаты общин. Лондонские купцы сформировали комитет и призвали своих коллег из тридцати промышленных и портовых городов обратиться с петицией в парламент. Правительство разрывалось между защитниками и противниками гербового сбора. Рокингем, Графтон, Конвей и старый герцог Ньюкасл высказывались за отмену закона и выступали против тех, кто считал, что эта отмена подорвет авторитет Британии и даст колониям стимул к отделению и к независимости. Выступая против фракции Рокингема, лорд Нортингтон заявил, что не станет больше ходить на заседания кабинета, но в отставку не подаст, а будет делать все для роспуска правительства.