Лабиринт Медузы - Татьяна Корсакова

Ее безумие прекратили объятия, одновременно отчаянные и испуганные. Единственная выжившая на корабле девочка обнимала ее за плечи и шептала что-то на ухо. Глупое, милосердное дитя… Но объятия помогли собраться и с силой и с мыслями, словно бы забрали часть овладевшего Никс безумия. Она обернулась, сказала уже почти спокойно:

– Не бойся.

Девочка испугалась. Испугалась, но все равно кивнула. Милосердное и смелое…

– Отвернись и не оборачивайся, пока не велю. А лучше вообще уйди.

Она не ушла, отползла к борту корабля, уселась между каменными телами тех, кто еще недавно были пиратами, обхватила разбитые коленки руками, крепко-крепко зажмурилась. Никс вздохнула и тоже зажмурилась.

На сей раз некому было связать ее и Димитриса бусами из ракушек, некому было удерживать их за эти бусы, не позволять сорваться в темноту, указывать путь обратно. Но Никс сделала свой выбор. Даже если она умрет, смерть ее будет не напрасна. Море, которое подсматривало и подслушивало, ободряюще загудело. И золотые змеи, дремлющие на его дне, беспокойно заворочались, готовые по первому же зову забрать Никс к себе. Так и будет. Наверняка так и будет. Но сначала она должна спасти мужа.

Не открывая глаз, она нашарила на палубе нож, перекинула через плечо косу, сцепила зубы, рубанула ножом по волосам, словно по живому, обмотала косу вокруг своей руки и запястья Димитриса. Вот ее невидимая нить, за которую она вытянет любимого с той стороны. Уже тянет…

…Тьма кругом, и во тьме этой так легко заблудиться. Здесь те, чья доля – оставаться в камне на веки вечные. Они в ярости и отчаянии, они тянут за невидимую нить каменными пальцами, силятся порвать. Они хватают Никс за волосы и руки, шарят по лицу невидящими взглядами. Здесь, на этой стороне, они слепы, но не беспомощны. Здесь их много, и они опасны. А ее силы иссякают. Если получится, она вытащит Димитриса, но сама останется тут, в мире слепых теней. И поделом! Она заслужила такую кару! Заслужила и приняла бы со смирением, если бы не этот тихий, почти неразличимый стук.

Тук-тук, тук-тук… Это не стук, это удары сердца. Вот только бьется оно не в груди, а в животе… Маленькое отважное сердце ее еще не родившегося ребенка. И если она останется в темноте, он останется вместе с ней. Какая мать пожелает своему ребенку такой ужасной доли? Она страшный человек. Может быть, она даже не совсем человек, но материнство прощает все. И она себя простит. Простит, а потом вытянет их всех!..

И она тянула. Прямо за невидимую в темноте косу. Или уже не за косу, а за что-то иное, шершавое и шипящее. Она сжимала это изо всех сил, боясь упустить, потерять последнюю свою путеводную нить. Наверное, она все делала правильно, потому что в темноту, ее окружающую, вдруг начали прорываться голоса…

– Никс… Ника…

Кто-то звал ее по имени. Их обеих звал. А змея извивалась и шипела, оплетала запястье и грозилась прокусить руку.

– Ника, приди в себя… – знакомый голос. Не Димитриса – нет. Другой. В нем звенит не булат, а серебро. – Ника, открой глаза…

А зачем? Зачем ей, слепой, открывать глаза? Что она может увидеть, кроме теней?

– Рафик Давидович, осторожно, она может быть ядовитой…

– Отойди, парень. Рафик Давидович знает, что делает…

Голоса… Не из той жизни, а из этой. Вот только она уже не понимает, чьей именно жизнью живет. Чтобы это понять, нужно открыть глаза.

Открыла. Посмотрела.

Змея была золотой, почти такой же, как те, что приплыли на ее зов со дна моря. Но не огромной, не чудовищно огромной – обыкновенной. Золотая змея шипела и извивалась у нее в руках…

Ника разжала пальцы, закричала…

Она кричала, а вокруг творилось нечто невообразимое: ругань, вопли, грохот падающей мебели.

– Убери ее, парень! В стороночку отведи! А змеюку не трогай, змеюку мы сейчас…

– Ника, иди сюда! – Ее схватили за руку, с силой потянули куда-то в сторону. – Успокойся, все уже позади.

А что позади? Кто бы ей рассказал. Потому что сама она помнит лишь залитую кровью палубу торгового корабля…

– Иван Серебряный. Гость, – мурлыкнула в микрофон Ариадна. Могла бы и не мурлыкать. Серебряного Ника узнала бы даже с закрытыми глазами.

– Все, поймал! В душевой запер.

– Рафик Давидович Аратюнян. Шеф-повар, – снова доложила Ариадна.

– И Смольскому позвонил. Пусть разбирается, выясняет, что за зверюга такая, откуда взялась. – Рафик Давидович волновался, и голос его то падал до хриплого шепота, то срывался на крик. А сам он светился уютным охряным светом. – Ну, как она? Ника, как ты себя чувствуешь, детка?

– Хорошо. – Не хорошо, но зачем же волновать еще больше и без того взволнованного человека? – Я только не совсем понимаю, что происходит.

– Что происходит? А это ты нам, красавица, скажи, зачем ты взяла в руки эту чертову змею? Рафик Давидович, конечно, не великий знаток змей, но его старое сердце чует, что мы только что избежали очень большой беды. Если бы не Иван с этими его крючьями…

А что Иван? С какими крючьями? Может ли она спросить? Или лучше промолчать, чтобы окончательно не сойти за сумасшедшую?

Рафик Давидович все рассказал сам. Рафик Давидович был так взволнован, что не мог молчать.

– Этот отважный юноша…

– Рафик Давидович, вам бы поэмы писать…

– Молчи, Иван! Дай старику рассказать! Так вот! Этот отважный юноша прогуливался по парку, и сама судьба привела его к окнам одной прекрасной девушки…

– Рафик Давидович… – А это уже она, прекрасная девушка, которая ничего не помнит.

– Молчите оба! Не мешайте! – Повар нетерпеливо взмахнул руками, и Ника увидела это его движение. – Он шел мимо окон прекрасной девушки…

– Зачем? – Не нужно было спрашивать, но ведь любопытно, что Серебряный делал под ее окнами.

– На тренировку по скалолазанию, – послышалось прямо над ухом. И то, что мешало дышать и казалось тисками, на самом деле оказалось руками. Его руками, сжимающими ее крепко, не позволяющими даже шелохнуться.

– Пусти.

– Не пущу.

– Кто-нибудь станет слушать Рафика Давидовича? Или я просто так рисковал жизнью, преследуя и загоняя в угол опасную тварь?

– Продолжайте, – сказал Серебряный, но объятий так и не разжал, лишь немного ослабил хватку. – Мы вас очень внимательно слушаем.

– Итак, этот отважный юноша шел на тренировку, а потому имел при себе все необходимое снаряжение для спасения прекрасной девушки.

– А прекрасная девушка стояла у перил и держала в руках подозрительного вида змеюку. – В голосе Серебряного чувствовалось раздражение. – Стояла, держала и не реагировала на вопли снизу.