Конкурент. Сокрушить нельзя любить - Ярославна Долина

нельзя, гибельно и крайне опасно. Что через любовь и дружбу до тебя могут достать даже те, кто не смог пробить оборону ни в чем остальном. Поэтому Софья крайне сложно заводила друзей. Натали, по сути, была единственной. И вот Чернов, будь он неладен, за которого она теперь могла выгрызть глотку кому угодно. Она даже сейчас не понимала, как смогла так быстро скрутить тех пангеек. Просто увидела их, раздетых и готовых, и все, забрало упало.

Бешено целуя, Софья содрала его рубашку:

— Почему на тебе вечно столько пуговиц!

Обнажились широкие загорелые плечи. Дождь струями ринулся по шести кубикам пресса. В ответ Демид с чувством дёрнул платье — ему хотелось снять его с Софьи с того самого момента, как она вышла к нему, вся такая блестящая и ослепительная.

— Это платье мне тоже осточертело, но я же не жалуюсь!

— А разве тут кто-то жалуется, Чернов? — Софья вытащила ремень его брюк, швырнула в заросли.

— Я любил этот ремень! — взревел Демид. — У местных уйдет больше года, чтобы сделать такой же!

Белье Софьи улетело в бурьян следом.

— Ты опять порвал кружево! Так что мы квиты!

Он схватил ее талию и резко притянул к себе, от столкновения брызги дождя разлетелись во все стороны:

— Мы будем квиты, когда я скажу, — сказал прямо в ухо низким басом.

— Мечтай, золотой мальчик, — прищурилась она, хватая его за волосы и притягивая к губам.

Несносная женщина!

— Сонь, молчи, — пророкотал он, закрыв глаза и целуя исступленно, — просто молчи. Я либо убью тебя, либо залюблю до смерти.

Она и так уже не могла говорить. Демид как будто освобождал в ней какую-то альтернативную Софью, дикую одинокую девчонку, не ограненную цивилизацией, знающую только чувственную сторону существования. Его руки были жадными до предела, ищущими, голодными. До Чернова никто не обнажал желание настолько сильно рядом с ней. Шепнула отчаянно:

— Залюби!

Демид выдохнул, словно раненый зверь. Она натурально сводила его с ума. Подтолкнул опять вперёд. Оказались в углублении горной породы, с удивлением сообразила Софья, хотя куда там — приклеившись к Чернову, как "супер-момент", она не заметила бы даже ядерный взрыв. Над головой оказался земляной свод, и дождь перестал поливать их почем зря. Хорошо. Сейчас Софья могла осилить только простые, односложные мысли — горячо, сладко, вкусно, кожа, губы, приятно…

Демид чуть приподнял Софью, чтобы запрыгнула на него. Она оплела ногами его торс, обняла шею и углубила поцелуй до предела, наслаждаясь густой взъерошенной шевелюрой Чернова. Демид дышал рвано, с большим трудом, а Софье хотелось съесть его, шального и возбужденного, всего целиком.

— Ммм, — простонала ему в шею как раз перед тем, как ее мокрая пятая точка опустилась на гладкий кузов большого внедорожника.

Машина? Они уже дошли?

— Угу, — подтвердил он.

Движения Демида стали четкими, конкретными, результативными. Ни одного лишнего жеста. И этот знаменитый прямой взгляд зеленых глаз, содержащий в себе несколько пластов информации. Удерживая зрительный контакт, подтащил Софью ближе, расстегнул брюки, схватил талию и, склонившись, прищурился, как адски сексуальный киношный злодей:

— Ты сама попросила, Соня.

Затем он завладел ее телом, волей, мыслями и душой. Этот мужчина определенно умел проникнуться моментом, замедлить его, растянуть во времени. Минуты и часы полетели мимо, не имея власти над двумя обезумевшими смертными. Вслед за ветром, неистово несущимся над джунглями и вздыхающим неподалеку вулканом.

Гладкое тело Софьи блестело белизной в темноте пещеры, обнятое большим и сильным мужчиной, любимое им. Прикрыла глаза, поражаясь изобретательности судьбы. Еще неделю назад скажи кто-нибудь, что через несколько дней Софья сгорит в огне посреди несуществующего тропического леса вместе с Демидом Черновым… Она бы вызвала бедолаге, выдумавшему такое, скорую.

Демид улыбнулся краем рта. А вот он совсем не удивился бы. Сразу знал, что так и случится — понял, когда увидел Софью, марширующую к нему в горячем кружевном топе под вспышками камер по парадному холлу компании "Лекто". Она будет принадлежать ему, подумал он тогда, — это неизбежно.

А ветер все носился, гроза гремела, потоки воды стекали с вулкана в океан. Стихия объяла Пангею и тихую теплую пещеру, создавая иллюзию, что других людей на земле нет, что сама планета принадлежит только двоим.

Громкая птичья трель проникла в темную пещеру, протяжная и заливистая. Длинный оранжевый луч заходящего солнца раздвинул сумерки заката, протаранил изогнутый ствол лианы, затемненное стекло внедорожника и пригрел обнаженное плечо Софьи. Она открыла один глаз, приподняла голову с теплой демидовской груди, посмотрела на летающие в свете солнца пылинки. Судя по дождевому пару, клубящемуся в розовом вечернем воздухе, “за бортом” стояла несусветная жара. В машине же было прохладно и комфортно.

— Включил кондиционер, — шепнул Демид.

Расточитель ресурсов. Софья улыбнулась, все еще пребывая в приятной неге, прижалась к его плечу поцелуем. Запустил руку в ее волосы, погладил, заставив Софью заурчать, как кошка.

— Я тут все лежу и смотрю на поле, Сонь, — задумчиво сказал Демид.

Она лениво глянула на заросли агрокультуры, сквозь которую они с Черновым продирались весь день:

— Хм, как я понимаю, именно за этим приезжают так называемые "люди света"?

— Видимо, — между бровями Демида пролегла морщинка, как если бы он силился что-то понять. — В прошлый раз я так торопился спрятать машину, что не обратил внимания.

Софья привстала, села, провела рукой по волосам. Как обычно, копна из спутанных локонов. Машина Демида, конечно, функциональная, но вряд ли в ней найдется масло для волос и фен. Да и весь гардероб — разорванное платье,"мечта ночлежки".

— Ну, не мудрено, за чем же еще, — заметила философски. — Дим, у тебя есть расческа?

Демид вдруг обернулся к ней:

— Зачем же ещё? Что ты имеешь в виду?

— Ну, — Софья махнула рукой на поле, — вряд ли им что-то ещё будет интересно в этом паршивом месте, кроме травы.

— Думаешь, на Кубе мало травы?

Софья беззаботно засмеялась, и вообще сегодня она чувствовала себя прекрасно.

— Откуда же мне знать, Дим. Что там с расчёской?

— Соня, — Демид нагнулся, достал из бардачка черный мужской гребень,