Такая разная любовь - Маргарет Пембертон

И на что будет похожа их жизнь теперь, когда их уже не четверо, а трое? Примми и Кики связывали особые отношения — целых семь лет они жили вместе, как сестры, делили одну спальню. Что же будет, когда Кики вернется в Лондон, в кенсингтонскую квартиру? Разве может все остаться как было, когда Кики так подло и вероломно разрушила жизнь Джералдин?

— Я ухожу, Примми. — Голос Саймона казался глухим и безжизненным, и если бы не слезы, которые все текли и текли у нее по щекам, Примми заметила бы, что глаза его полны боли и безысходности. — Знаю, ты мне не веришь, но ты еще будешь счастлива, Примми, дорогая. До свидания. Благослови тебя Господь.

Не протянув ей руки, даже не дотронувшись до нее, не поцеловав на прощание, он отвернулся и, сгорбившись, засунув руки глубоко в карманы, зашагал прочь по узкой тропинке.

Гости покидали церковный двор, разбросанное конфетти носилось в воздухе, приставая к одежде и падая на землю сверкающим дождем. Не обращая внимания на любопытные взгляды, Примми стояла у кладбищенских ворот. Плечи ее сотрясались от рыданий, слезы текли по лицу и капали на бледно-серый шелк нарядного платья подружки невесты. Услышав знакомый звук заводящегося мотора, она на мгновение замерла и съежилась, призывая на помощь все свои силы, а затем подняла голову и медленно побрела к Сидар-Корту.

В Лондон Примми возвращалась вместе с Артемис. Почти всю дорогу они молчали. Обе были слишком подавлены, чтобы говорить. Они уже въехали в Кенсингтон, когда Артемис наконец подала голос:

— Ты так и не рассказала мне о Саймоне, Прим. Сколько длится ваш роман? Что думает об этом Кики? Ты ведь понимаешь, если она придет на вашу свадьбу — а она непременно придет, ведь как-никак Саймон ее отец, — Джералдин прийти откажется. Теперь нас уже никогда не будет четверо. Кики навсегда разрушила наш союз.

— Нам не придется ломать голову, кого пригласить на свадьбу, потому что свадьба не состоится, Артемис. Между мной и Саймоном все кончено.

Несколько минут Артемис молчала, лавируя в потоке машин на оживленной Кенсингтон-Хай-стрит. Свернув на боковую улицу, ведущую к дому, она нерешительно заметила:

— Но ты ведь справишься с этим, Прим? В конце концов, все забывается.

Артемис остановила машину у края тротуара, и Примми нервно сцепила руки на коленях.

— Как? — крикнула она, кривясь от боли и подступающих слез, понимая, что держать в секрете свою беременность отныне бессмысленно. — Я жду ребенка, Артемис. Я беременна почти два месяца.

Конечно, Артемис хотела подняться в квартиру вместе с Примми, налить ей чашку чаю или чего-нибудь покрепче, хотя бы немного позаботиться о ней. Но Примми не хотелось никого видеть.

— Мы поговорим завтра, Артемис, — попрощалась она, выходя из машины. — Сейчас я хочу только одного: лечь в постель и уснуть.

Это была лишь половина правды. Войдя в квартиру и закрыв за собой дверь, Примми бросилась ничком на кровать и заплакала. Она плакала и плакала, пока не иссякли слезы и плакать уже не было сил.

Вечером два дня спустя в квартире появилась Джералдин.

— Я все знаю, — призналась она без долгих предисловий. Изможденная и погасшая, Джералдин напоминала лишь бледную тень самой себя. — Артемис звонила мне.

Примми, уверенная, что Артемис именно так и поступит, крепко обняла Джералдин.

— Он не смог примириться с разницей в возрасте, — всхлипнула она, зарывшись лицом в волосы подруги. — Он испугался сплетен.

— Сплетен? — Джералдин слегка отстранилась и недоверчиво посмотрела на Примми. — Каких еще сплетен?

Примми беспомощно пожала плечами:

— Саймон — семейный врач, Джералдин. Понятно, что он должен быть предельно осторожен.

Голос Примми звучал не слишком уверенно, да и Джералдин, судя по выражению ее темно-фиалковых глаз, продолжала сомневаться.

— И все это пришло ему в голову совершенно неожиданно? Вот так вдруг, как гром среди ясного неба? Не думаю, Примми. Здесь что-то не так. Кики приложила к этому руку. Она взяла отца за горло и заставила отказаться от тебя — это удалось ей довольно легко, учитывая нелепое чувство вины, которое Саймон испытывает по отношению к дочери. К тому же Она наверняка запугала его громким скандалом, который поднимут газетчики вокруг его женитьбы; ведь речь идет об отце популярной певицы. — Примми недоверчиво уставилась на подругу. — Да ладно тебе, Прим! Только не говори, что тебе самой это не приходило в голову. Ты говорила, что Саймон и Кики так и не встретились, что Саймон заболел и вынужден был на время уехать, чтобы прийти в себя, но я ни на минуту в это не поверила. Я не верю, что он вообще был болен, если, конечно, не считать болезненного комплекса вины, которым Саймон определенно страдает. Он порвал отношения с тобой в надежде сделать Кики счастливой.

В голосе Джералдин вместо обычной спокойной доброжелательности слышались непривычная язвительность и горечь. Все еще не в силах поверить, Примми яростно затрясла головой:

— Нет. — Она поднесла руку к лицу, словно желая заслониться от слов Джералдин. — Нет, это невозможно, Джералдин. Зачем это Кики?

— Господи, Примми! Неужели ты не пробовала взглянуть на свои отношения с Саймоном с точки зрения Кики, этой законченной эгоистки? — Джералдин плюхнулась на диван, закинула руку на спинку и небрежно скрестила длинные ноги. — Шансы на то, что Кики придется по душе мысль стать твоей падчерицей, всегда были нулевыми, — жестко отрубила она, пристально глядя Примми в глаза. — Наверняка она просто взбесилась, узнав о вашей помолвке. Мачеха-подружка никак не соответствует тому имиджу, над которым так тщательно работает наша Кики. Публике это не понравилось бы. А ничто другое ее не интересует, Примми. Ей ваша свадьба была совершенно ни к чему, вот она и позаботилась о том, чтобы расстроить ее. И к черту тебя вместе со всеми твоими чувствами.

— Нет. — Примми показалось, что она снова стоит у ворот церковного кладбища и земля уходит из-под ног. — Нет, — повторила она, чувствуя, как мучительно сжимается горло. — Я не верю, что Кики могла так поступить со мной. Это невозможно. Она не стала бы.

Джералдин рассмеялась резким и злым смехом:

— Еще как стала бы! Если она смогла отнять у меня Френсиса в день нашей свадьбы, то ей ничего не стоило отнять у тебя Саймона! Кики — настоящая дрянь, Примми. Эгоистичная, бесчувственная, бессердечная тварь!

В последующие дни и недели, наполненные горем и отчаянием, Примми так и не решилась признаться себе, что Джералдин права, но сомнения были посеяны и медленно давали ростки. Конечно, Примми могла позвонить Саймону и прямо спросить, встречался ли он с Кики и не она ли оказала влияние на его решение. Хотя искушение порой бывало довольно сильным, Примми так и не решилась позвонить. Снова услышать голос Саймона было бы слишком мучительно. А если Кики действительно вынудила отца отказаться от женитьбы, значит, он никогда не любил Примми так, как ей представлялось.