Шипы близкой дружбы - Наталия Антонова

– Тётя! Морис никогда не станет для меня молодым мужем!

– Почему? – искренне удивилась Виктория.

– Потому что мы с ним ровесники.

– Ну и что! Он так любит тебя!

– Неужели его чувства бросаются в глаза или Шура успел всех оповестить?

– То, что Морис любит тебя, заметно невооружённым глазом, – улыбнулась Виктория. – Поверь моей интуиции, лучше Мориса тебе мужа не сыскать.

– Я верю тебе и твоей интуиции, – улыбнулась Мирослава. – Просто мне совсем не хочется выходить замуж. Морис мечтает о классической семье. А я в неё не вписываюсь.

– Значит, создадите ту семью, в которую впишитесь оба.

– Тётя, ты фантазёрка! – засмеялась Мирослава. – Меня бы вполне устроил гарем.

Виктория погрозила ей пальцем.

– Что-то ты сама не слишком торопилась замуж.

– Не сравнивай, – ответила тётя, и губы её едва заметно дрогнули.

– Извини. – Мирослава чмокнула Викторию в висок и сказала: – Мне пора.

– Уже уезжаешь?

– Угу. Дел много, и я не могу всё расследование взваливать на плечи своего помощника, а то у него не останется сил на то, чтобы любить меня, – пошутила она.

– Всё иронизируешь, – мягко укорила её Виктория. – Но я всё-таки надеюсь, что ты скоро созреешь для брака.

– С Морисом, – улыбнулась Мирослава.

– Именно с ним, – кивнула Виктория.

И тут с высоты одного из деревьев на них пролилась мелодия, состоящая из коротких трелей и свистов, повторяющихся вновь и вновь.

Виктория приложила палец к губам. Мирослава понимающе кивнула. Но через некоторое время птичка замолчала.

– Дрозд, – сказала Виктория.

– Хорошо поёт.

– Некоторые бывалые птичники шутили в старину, что дрозды в своей песенке произносят: «Филипп! Филипп!.. Иди чай пить, чай пить… с сахаром… Скккоррей, а то остынет!..»

Обе женщины рассмеялись.

Когда Мирослава прибыла домой, Морис выглядел встревоженным.

– Где вы пропадали? – вырвалось у него.

И тут она вспомнила, что отключила мобильник.

– Морис, прости! Я что-то так устала, что решила заехать к тёте.

– А позвонить вы не могли?

– Могла. Признаю, я виновата. Оставишь меня без ужина.

Он фыркнул.

– Ты сильно сердишься? – спросила она покаянно.

– Вы же знаете, что я не могу на вас долго сердиться.

– Спасибо, солнышко! – Она чмокнула его в щёку.

Он хотел ей сказать: «Не подлизывайтесь», – но передумал и проговорил:

– Я могу вас кое о чём попросить?

– Можешь, – с готовностью кивнула она.

– В другой раз, если вы захотите куда-нибудь заехать, то предупредите меня. Я правда очень переживал.

На Мирославу нахлынуло искреннее раскаяние.

– Обещаю, всегда буду предупреждать.

– Договорились. Пойдёмте в дом. Ужин готов.

Дон всё это время сидел на крыльце и переводил встревоженный взгляд с одного на другого. Поняв, что ссоры не будет, кот успокоился и проследовал в дом за хозяевами.

После ужина, закончив мыть посуду, Миндаугас взял из рук Мирославы последнюю вытертую насухо чашку и спросил:

– Теперь, я надеюсь, вы расскажете мне о своей поездке?

– Если честно, – вздохнула она, – то и рассказывать-то нечего. Шерсть я Наполеонову отдала, с Незовибатько переговорила, уговорила Шуру дать мне для просмотра кадры с видеокамеры, установленной на банке недалеко от дома Гульковой.

– Я заметил, что нет камеры на самом доме. Вроде там живут обеспеченные люди, почему не установили?

– Она была. Но там подвизался домушник и замазал камеру краской, а потом ее сняли оперативники.

– Ограбление было?

– Нет. Те, кого он собирался ограбить, перенесли свой отъезд. Грабитель решил залечь на дно, но был изловлен сотрудниками полиции.

– Так почему же камеру назад не поставили? – удивился Морис.

– Русский мужик долго запрягает, – отмахнулась она.

– Ладно. Что с видеосъемкой от банка?

– Очень много людей. Я добросовестно просмотрела всё. Но что толку?

– Тех, что в банк не заходили, вы тоже отсмотрели?

– Их особо тщательно. Но ни одного знакомого лица.

– Мы в тупике? – спросил он.

– Если у Васяниных есть алиби, то да. Хотя я уверена в том, что мне нужно поговорить с Сориной.

– Домработницей Гульковой?

– С ней самой.

– Она ещё не вернулась?

– Думаю, что нет. Так как я просила позвонить мне соседку Екатерину Григорьевну Еловецкую, если появятся какие-либо новости.

– Она вас правильно поняла? – уточнил Морис.

– Думаю, да. Еловецкую глупой женщиной не назовёшь.

– Тело Гульковой ещё не выдали родным?

– Нет.

– Может, стоит поговорить с Людмилой Витальевной Лунёвой?

– Наверное, стоит. На безрыбье и рак рыба. Завтра же навещу её.

– Без предупреждения?

– Нет, сваливаться как снег на голову Лунёвой не следует. Я позвоню ей предварительно и договорюсь о встрече.

– Она может отказаться разговаривать с частным детективом, – заметил Морис.

– Может, – кивнула Мирослава, – но будем надеяться на лучшее. Часов в девять думаю ей позвонить.

– Не поздно?

– Что ты, по нашим меркам, время детское.

Она так и сделала. Ровно в девять набрала номер телефона двоюродной сестры Елены Гульковой. Та, вопреки ожиданию Мирославы, откликнулась сразу, не став, наверное, разглядывать незнакомый высветившийся номер и ломать голову над тем, кому бы он мог принадлежать:

– Алло.

– Здравствуйте, я говорю с Людмилой Витальевной Лунёвой?

– Да, это я. А кто вы?

– Я детектив Мирослава Игоревна Волгина.

– Я не так давно разговаривала со следователем.

– Я знаю. Но у меня появились к вам некоторые вопросы.

– Хорошо. Вы можете завтра приехать ко мне домой к девяти утра.

– С удовольствием, если вы ещё раз, – Мирослава пошла на хитрость, – уточните адрес. – Она почувствовала, что Лунёва напряглась. Вероятно, просьба Мирославы насторожила её, но, преодолев небольшую паузу, женщина всё-таки назвала свой адрес.